Форум » Архив » линкор «Гордость Османов» » Ответить
линкор «Гордость Османов»
Варм али Бейлим дом: Самостоятельная боевая единица отделанная с роскошью настоящего дворца и удобством подлинного дома. Бортовая команда 120 человек из них 65 пилотов боевых иглолётов. Не предназначен для захвата планет, но очень безопасен и комфортабелен для длительных перелётов. Собственность Правителя Таё" Временно отдан в распоряжение Чрезвычайного и Полномочного Посла Варм али Бейлим домини Борджиа.
Варм али Бейлим дом: Встрепанная мокрая шевелюра и извиняющаяся улыбка – кажется, всё вошло в свою колею. Варм поднялся и шагнул внутрь, кабина была тесновата для двоих и он прижался спиной к стенке стараясь не напирать своей избыточной массой на хрупкую фигуру развернувшегося под тугие и тёплые струи душевого водопада Дайдоджи. Привычное дело потереть братскую спину и обновив пену на прихваченной второй мочалке, Варм начал сильными и осторожными движениями массировать узкую белую спину с чёткой цепочкой позвонков. Плечи и шея, выгнувшаяся на встречу губке спина, бока и поясница… И с особой осторожностью ягодицы. Варм рассчитывал свои движения, так что бы не в коем случае не пересечь незримых, но чётких границ приличий. Он не хотел оскорбить скромность Дайдоджи.
Субару Дайдоджи: Я закрыл глаза и позволил себе.. расслабиться, наслаждаясь осторожными прикосновениями Варма. Я и представить себе не мог, что это может быть так.. приятно. Когда кто-то помогает мыться.. и этот "кто-то" Сам Варм. Разве всего пару недель назад смел я мечтать о таком? Ооох. Да мне бы такое в голову не пришло! Что такое.. возможно. Но когда рука с мочалкой опустилась ниже, я не выдержал и закусил губу. Это было... слишком. Только бы он не увидел... пожалуйста... пожалуйста! Когда Варм закончил меня мыть, я стоял ни жив не мертв, боясь повернуться к нему. Иначе он увидит... и поймет, что я возбудился.. от его прикосновений.
Варм али Бейлим дом: Такое расслабившееся тело мгновенно напряглось, когда Варм закончив намыливать спину, оторвал от этой белой и нежной, почти по девичьи, кожи мочалку. Это напряжение подсказало Борджиа, что лучше не задерживаться здесь больше – смущать Дайдоджи в его сегодняшние планы не входило. И намылив ещё раз мочалку Варм сбоку протянул её Субару-сан со словами: Субару Дайдоджи - Думаю, дальше Вы справитесь сами, пойду пока открою кровать. Буду нужен зовите, Субару-сан. И быстро вышел из кабинки в душевую, чтобы, переодевшись один их висящих халатов, как всегда слишком маленький для него, навести порядок в шкафу и раскрыть кровать от гравитационного защитного полога. Работал он быстро и закончив раньше возвращения Дайдоджи из душевой немного поколебался уйти сразу или же проститься дождавшись его. Решил дождаться и устроившись в кресле закрыл глаза. Ждал.
Субару Дайдоджи: - Спасибо, я скоро. И даже не повернулся к нему. Как только Варм вышел, я открыл воду похолоднее и простоял так несколько минут, пока кожа не приобрела синюшный оттенок и не покрылась пупырышками. Окончательно замерзнув, но зато успокоившись, я вышел из кабинки. Надо было накинуть халат, если Варм еще не ушел. Но оказалось, что сделать это одной рукой весьма и весьма проблематично, особенно когда еще сдерживаешь сильную дрожь. Я вздохнул и вышел из душевой, держа халат в руках, как бы прикрываясь им спереди. Варм али Бейлим дом - Спасибо большое за помощь, я очень Вам благодарен. Надеюсь, что забота обо мне не утомила Вас. Ведь Вам самому стоило бы давно отдыхать.
Варм али Бейлим дом: Когда Дайдоджи вышел вид у него был такой, словно вместо душевой он купался в океане Суу-Мидзу! Варм увидев это рывком вскочил с кресла и быстрым шагом подойдя ближе гневно прошипел: Субару Дайдоджи - Господин Секретарь решил в довершение всех «радостей» слечь с воспалением? Да хватит Вам прикрываться как девице в первую брачную ночь! Что такого есть у Вас Дайдоджи чего бы не было у меня?! И выхватив халат из рук Субару он начал бесцеремонными и крепкими движениями растирать его торс со спины и груди, а потом, толкнув в кресло с которого недавно поднялся сам, так же энергично растёр его ноги от стоп до бёдер. Ровно никакого внимания не обратив ни на ошарашенное молчание, ни на реактивную эрекцию. А в ответ на слабое оправдание, что Дайдоджи всегда так «закаляется» Варм растирая до суха волосы только хмыкнул: - Особенно в гипер-погружении и после хорошего мордобоя! Вам самому-то не совестно так лгать, Субару-кун?! Инструкций и правил перелётов ещё никто не отменял! Когда Борджиа решил что его секретарь не только чист, но и сух он решительным шагом прошел в душевую и сдёрнув с креплений-вешалок ещё один халат он вернувшись быстрыми и ловкими движениями отца привыкшего одевать барахтающихся детишек закутал в него Дайдоджи, так же, не церемонясь, легко подхватив его на руки отнёс в кровать. Потом, накинув на него теплое, но легкое покрывало набрал на комме вызов на камбуз: - Горячий прогревающий чай в каюту секретаря посольства. И уже выходя, оглянулся на лежащего в постели Дайдоджи: - Наступающая в полночь пора Рамадана не освобождает нас от служебных обязанностей. Жду Вас господин Секретарь, завтра после второго намаза в Библиотеке. Постарайтесь не расклеится! И уже на пороге смягчившись, добавил: - Пошли Создатель Вам покойных снов! (традиционное пожелание)
Варм али Бейлим дом: Варм в мрачном настроении возвращался в свои апартаменты, Еноху встреченному по дороге он лишь кивнул следовать за ним. Если евнуха и заинтересовало где и как посеял Посол свои хакама и кейкоги, а взамен приобрёл куцеватый, явно с чужого плеча, халат – то он благоразумно промолчал.
NN: Так же молча, Енох помог Послу переодеться в домашнее обА и наблюдал как молодой Борджиа мрачно мерил шагами свои немаленькие покои вплоть до призывного перезвона колоколов и высокого молитвенного напева муэдзина переданного по внутренней связи. И только встав на первую полуночную молитву священного праздника Рамадан (по вере гардариан в эти десять дней и ночей Создатель решает судьбы каждого человека) аль Бейлим успокоился, согнутся в поклонах как положено он не мог, но лицо его стало отрешенно-сосредоточенным. Его губы беззвучно шептали слова молитв, а грубовато вылепленные длинные и сильные пальцы перебирали с тихими щелчками бусины старинных янтарных чёток с длинной кисточкой зелёного шелка. Енох сгибался в положенных молитвенных поклонах и как всегда, входя под воздействием молитвы в лёгкий транс, буквально видел как в самой глубине сердца Посла прежний замысел обретает чёткие формы будущих действий. Поэтому он не удивился, когда по окончании молитвы вместо сна Посол занялся перестановкой и уборкой.
Варм али Бейлим дом: Все мелочи любовно собранные его жёнами и лично расставленные Вармом по апартаментам, так что бы при взгляде в любую их часть они напоминали ему о доме – теперь так же методично складывались им в контейнеры и паковались для багажного хранения. И вскоре они снова были также роскошно-безлики как и в первые минуты их с евнухом заселения. Единственное что оставил себе Варм напоминанием о семье было узкое деревянное кольцо, выточенное его первенцем. На которое Сарра одела своё любимое кольцо-амулет с крупным сапфиром. А Мариам прикрепила к нему длинную замысловато перевитую серьгу когда-то подаренную ей в день сватовства Вармом (по традиции все гардариане обучаются какому либо виду ремесла – у Варма это златокузнечные работы. И в день сватовства невеста и жених обмениваются собственноручно сделанными подарками). Варм помнил клятву самой несентиментальной из своих жён – носить, не снимая, пару от этой серьги до его триумфального возвращения. И ещё руками Мариам на это памятное кольцо был одет случайно выбитый младшим сыном при падении молочный зуб, зажатый в серебряную рамку. Фатьма добавила свой тонкий иридиевый браслет и медальон с прядью младенческих тоненьких волос их новорожденной дочери. Всё это Варм повесил в изголовье своей кровати рядом с замысловато сплетённым чёрно-белым клятвенным знаком и некоторое время просто молча смотрел на эту своеобразную композицию. А потом они с евнухом отправились в багажный отсек и после их возвращения апартаменты украсились стойкой с мечами и свитками с изречениями Пророков, весьма необычными для слуха рядового верующего, приобретая вид жилища воина.
Субару Дайдоджи: - Спасибо огромное, - тихо сказал я. - Я не заболею. Обещаю. Я остался наедине со своими мыслями. Больше всего мне было стыдно от слов Варма о моей лжи. Он уличил меня и не преминул мне на это указать. Это было самое худшее! Даже не то, что Варм растирал меня голого, не то, что видел моё явное возбуждение... Хуже было его порицание. Поэтому я мужественно терпел его действия, уже не противясь. Пусть лучше он видит, что я перевозбудился.. может, это от перепада температур... Я лишний раз восхищался великодушием и добротой Варма! Он мог меня отчитать по полной, мог наказать, мог даже отказаться от такого странного секретаря! Но он ничего из этого не стал делать! Наоборот, он позаботился, чтобы я не заболел и уложил меня в постель.. как маленького. Но что делать с постоянно возникающей некстати эрекцией?! Это ведь невозможно! С такими темпами, она будет хронической. Как только буду видеть Варма... И сколько раз я еще буду попадать в такие дурацкие ситуации! Может.. кроме молитв, есть какие-то лекарства? Угу.. и за советом я пойду к Варму, ведь он говорил, что я всегда могу к нему обратиться. Сейчас у меня будет истерический смех. "Господин Посол, Вы не знаете никакого такого средства, чтобы избавить от преследующей меня эрекции, которая возникает каждый раз, когда Вы находитесь в пределах видимости?!" Наверное, Варм еще до конца не понимает, какой я... Он верит мне! Я лежал с закрытыми глазами, но сон не шел. Слишком много мыслей и переживаний всего за один день. Перед глазами всплыло лицо Юмато, когда он насильственно целовал меня. И внезапно воображение подсунуло другое лицо... лицо Варма. И поцелуй стал мягче, без прокусывания губы и боли.. без принуждения... в паху заныло. Что же я делаю?! Что делаю?! Я оскверняю Варма такими мыслями! Почему я не могу сделать выводов из ошибок прошлого? Почему, понимая, к чему может привести меня моя натура, не борюсь с ней?! Не укрепляю силу воли, характер? Почему безвольно позволяю своей фантазии заводить меня так далеко?! Ведь я подставлю не только себя.. но и Его. И если кто-то что-то поймет про моё странное отношение к господину Послу, то уже будет не доказать, что Варм не при чем... Разве я могу так низко поступить с ним?! Опозорить и лишить всего? Алан... Сколько лет я загонял воспоминания о нем. Как будто бы и не было его в моей жизни, как будто был страшный сон, что растаял в утренней дымке, только оставил слишком страшные последствия, что никак нельзя забыть, что это всё же реальность... Которую уже не исправишь и надо с этим жить. Мне было 14 лет, ему тоже. Я был младшим наследником Великого Дома, а он был сыном посла одной планеты, с которой у Гардарики были тесные отношения, завязанные не только на крупных контрактах... Поэтому Посол той планеты был очень важной персоной при Дворе Падишаха. И это давало Алану право учиться в элитной школе, где проходил обучение и я. На младшем уровне воспитанников селили по несколько человек в комнатах, и только при переходе в последний класс среднего уровня можно было жить по двое. Так я оказался вдвоем с Аланом в одной комнате. Наверное, именно это сыграло роковую роль... Мы слишком много времени проводили вместе - на уроках, занимаясь домашней работой, прогуливаясь в соседнем лесу, играя, даже в столовую всегда ходили вместе. Он был моим лучшим другом. Самым умным, самым интересным, самым веселым, самым необыкновенным ,у него даже внешность была непривычная для гардариан - светлые волосы, которые когда на них попадало солнце, казались почти белыми. Он был самым-самым во всем... И самым красивым был тоже именно он. И тогда я не мог сказать и сейчас точно уже не вспомню, кто же был зачинщиком наших тайных отношений... Но я отлично помню тот день, когда это всё началось. Была ранняя весна, но как иногда бывает у погоды, она дразнила нас обманчиво теплыми днями. Мы с Аланом, захватив для виду книги, пошли в лес. Никто заниматься не собирался - это было просто кощунство тратить такой теплый день на учебу! Мы бегали по лесу, играли и смеялись, а когда полностью вымотались и запарились, то легли прямо на землю, не боясь простудиться. Мы лежали и смотрели на ярко-голубое небо, которое еще дышало холодом, но солнце заботливо разбавляло его теплотой. Мы даже ни о чем не говорили, слушая звуки просыпающегося после зимнего сна леса. И... что, что подтолкнуло нас к друг другу?! Какие темные силы, таящиеся во мне, в Алане, или обоих сразу? Как случилось, что мы посмотрели друг на друга и наши губы соприкоснулись? Словно теплая волна прошла по мне от ступней до самой макушки, я задрожал и уже не смог прекратить случайный поцелуй. С того дня мы целовались до головокружения, ласкали друг друга, даже не подозревая и не думая о чем-то большем. Нам нравилось лежать и касаться своих тел, обниматься и целоваться. Мы делали это у себя в комнате, в лесу, но потом осмелели и, забыв про осторожность, могли предаться разврату в каком-нибудь укромном уголке длинных запутанных коридоров старинного здания школы... Я знал, что это самый большой грех, но по-детски гнал от себя эти черные мысли. Зачем думать о плохом, если нам вместе так хорошо?! Гром грянул, когда я совсем забыл даже думать, что то, чем мы занимаемся - грех. Я содрагаюсь и сейчас, вспоминая тот страшный день. Почему мы были так безрассудны, что позволили себе остаться пустом классе? Объятия и жаркие поцелуи... и неслышный звук открывающейся двери. И тем громче вышел скандал, который разорвал наше эфемерное счастье. Всё завертелось - перекошенные лица наставников и директора, изолирование меня от Алана, долгие допросы и постоянные молитвы, молитвы... Меня расспрашивали, кто был инициатором, кто подбил второго, склонив на греховный путь... Я молчал, не отвечая ни на один вопрос. Меня даже подвергли детальному медосмотру, и ничего унизительнее от врачей я еще не видел в отношении себя. Зачем меня надо было так осматривать? Неужели запретные поцелуи могли так сильно повредить моему здоровью? Но самое страшное было впереди, когда для разрешения скандала были вызваны мои родители... Испуганное лицо наставника, заискивающе глядевшего на меня, не знающего, как начать разговор. А потом страшные слова, мое неверие и просьба повторить... После этого я помню только темноту. Краткая вспышка похорон, молодой Варм, сочувствующие слова... И... предательство, когда я вернулся в школу... Я и сейчас оправдывал Алана, но боль от этого меньше не становилась. У него не было такого высокого положения как у меня, и никакой отец-посол не смог бы ничего сделать. Школа была слишком элитной, а её репутация незапятнанной. Алана могли исключить, впрочем, как и меня. Но он защитил себя, сказав, что это я был виновником во всем, что я принуждал его к связи... В свете горя, постигшего меня, да и протекция Шаха-крестного сыграла далеко не последнюю роль, меня оставили в школе. Поселив в отдельной комнате, приписав мне каждодневные дополнительные молитвы и внеочередные посты. Мой мир тогда сузился до размеров комнаты, в которой я жил, покидая её только для учебы и питания. Мне казалось, что за пределами комнаты существует черная вселенная, которая поглотила всё, что у меня было... Со временем я укрепился в сознании собственного греха и вины в гибели родителей и брата. А когда я окончил школу, то моя вера в своей греховности была уже незыблемой. Хотя мне никто не напоминал ни о чем, и крестный поддерживал меня насколько мог - просто деликатностью и молчаливым пониманием. Но я сам понимал, что грех мой слишком велик, и не смыть его никакими молитвами. Я мог только стараться жить так, как должно Достойному сыну Гардарики... И теперь Варм... и это чувство совсем другое, более сильное и всепоглощающее... Я страшился себя и Варма... И не мог справиться с этим невероятно сильным чувством, которое совсем лишало меня разума и парализовывало здравый смысл...
Субару Дайдоджи: Я промучился до утра, не в силах отогнать черные воспоминания и мысли, как же мне удержаться от повторного греха, который мне уже Аллах не простит? Он и так наказал меня слишком сильно, забрав у меня всё самое дорогое! Мне предстоит суровое испытание, и память о моих близких должна предостерегать меня от неосторожных поступков и греховной тяги! Но я не могу, не имею права, рисковать спокойствием и честью семьи Варма! Мой позор тенью ляжет и на них... А то, что если меня постигнет позор, то он будет связан с Вармом - я уже не сомневался. Только он заставлял меня забывать обо всём, забывать об осторожности, будущем, своем Великом Доме, о Аллахе и грехе. Я должен и буду держаться.
NN: Когда ночь закончилась Еноху невзирая на всю свою подготовку отчаянно хотелось зевать, спать, и послать… Посла подальше. Но тот мрачный как птица-траурщик был, тем не менее, бодрее жаворонка. В наступившие дни рамадана (по поверью в одну из ночей Рамадана Создатель исполняет все искренние молитвы верующих и Определяя их Судьбу... Только точно не исчислено в какую из десяти и поэтому верующие воздерживаясь от греховных действий все десять ночей должны молиться о желаемом. Полагается есть один раз в сутки вечером и без излишеств) он не успокоился в своём стремлении загрузить всех работой. И все эти дни они изучали язык и диалекты Амои обычаи и доступные данные по различным областям производств. Язык учили даже не всегда довольные этим ангелы охраны. Наполненные молитвами ночи сменялись днями трудов, и время утекало сквозь пальцы водою. Отношения Дайдоджи и Борджиа наблюдаемые ментатом не выходили за границы сдержано-деловых.
Субару Дайдоджи: Неделю мне удалось продержаться относительно хорошо. Я старался не думать о Варме в его присутствии, иногда даже просто читая про себя молитвы, чтобы отвлечь внимание... Но сложнее было, когда между нами был диалог. Концентрация тогда шла только на Варма, и нужно было большое желание сдержаться и не думать о лишнем... Аллах помогал мне, сдерживая мои низменные желания и через неделю я уже даже немного успокоился и так сильно не шарахался только от мысли, что вижу Варма. Совместные занятия с охраной как ни странно помогали мне. Я терпеть не мог Юмато, и вид его неприятного, пусть и красивого лица, отвлекал меня от более приятных, но слишком греховных мыслей. Свободные вечера я посвящал молитвам. Но в один из вечеров я задержался в библиотеке, мне было кое-то непонятно, и я решил позаниматься самостоятельно. Но я не проработал и часа, как вошел Енох и предложил сыграть в го, сказав, что надо и отдыхать не забывать. Когда-то я играл несколько раз с Енохом... и у меня не было причин отказывать в этот раз. Я согласился и пошел в кают-компанию за доской и камнями. По дороге я вскользь подумал - а почему Енох не пошел со мной? Ведь в кают-компании все условия для игры. Я зашел в просторную комнату, закрыл дверь за собой и окинув взглядом кают-компанию, застыл...
NNN: Я бесстыдно приставал к Морвину, который пытался набрать текст на виртуальной клавиатуре, стоя одним коленом на софе, а другой ногой на полу, он уже не отталкивал меня и не спорил, зная что я все равно не отстану. Я погладил обнаженную спину и стал снимать его брюки, сжимая ягодицы и целуя их. Я почувствовал что нас стало трое, взгляд в сторону двери... Господин Субару собственной персоной, его положение позволяло видеть все, что ж посмотрим как быстро он убежит, ведь его желания мне известны. Резко потянул на себя Морвина и перевернул его на спину. зажав руки и не позволяя сопротивляться, а также прикрыв собой обзор - Милый, больше ждать я не намерен. Голос чуть хрипловат, но наш "гость" очень хорошо все слышит.
N: Оставшись без штанов трудно сохранять сосредоточенность и работоспособность… Морвин и не стал стараться. Оказавшись лежащим на спине он потянулся к Юмато губами, зная что своих рук пока тот их не отпустит ему не освободить. Но губами можно было сделать многое и асур воспользовался ими на всю катушку жадно целуясь с любимым пока хватало дыхания…
Субару Дайдоджи: Мое тело потеряло возможность двигаться, а язык - говорить. Меня словно парализовало от той картины, что предстала моим глазам. Мне надо было бежать, или отвернуться, или просто закрыть глаза!! Юмато увидел меня, но его это не остановило! Кажется, ему только нравилось, что у них будет зритель... А меня бросило в жар, что меня застукали за подглядыванием. Я ведь знал, знал, что они... любовники.. Но я и представить себе такое не мог! Они так целовались, что мое тело мгновенно отозвалось, ему как всегда было плевать, что это высший грех...
NNN: Я откинул волосы в сторону, чтобы они не закрывали обзор, чтобы видно было малейшее движение. Как долго он будет смотреть? А может пригласить? Поцелуй кружил голову, я отпустил руки Морвина, проведя ладонью от запястий по внутренней стороне рук, затем по телу. Морвин отзывался на ласки, он чуть прогнулся, трепеща выгнулся чтобы наши тела соприкоснулись, касание и легкий выдох-стон. Открывшаяся шея была покрыта поцелуями и ласковыми прикосновениями языка, я рисовал узоры любви на теле Милого.
N: Теперь и я увидел нашего нечаянного зрителя, но похоже что этот мальчишка заводил моего танадца ещё больше, во всяком случае я получил наконец свободу рук! И тут же ей воспользовался, обхватив Юма и резким движением скользнув вдоль его тела своим, стирая узор нарисованный его языком, прижимаясь и втираясь в его горячее тело – только на коже мне его языка было мало. И невыносимо хотелось его везде и сразу. Я буквально сполз под ним и жадным поцелуем приник к его уже возбужденной плоти - целуя и дразня языком. Раньше я терпеть не мог минеты ни получать, а уж тем более делать, но с Юмом… Он всегда так горячо дышал и был так откровенен в своих желаниях – это я любил в Юмато больше силы и выносливости, больше его ума опьяняла меня его искренность. И сейчас от моих ласк он заводился с полуоборота, вот его пенис горделиво встал и я забыв про зрителя самозабвенно вылизывал и ствол и яички, постепенно охватывал всё глубже губами. Мой танадец уже не мог молчать и его пальцы всё сильнее впивались в мои волосы постепенно лишая меня свободы и направляя в нужный ритм.
Субару Дайдоджи: Шооок. Глубокий шок, какого я еще никогда не испытывал... Это было выходило за все рамки моей, как мне казалось, развращенной, фантазии. То что видел я сейчас... не могло даже уложиться в моей голове... Я словно завороженный смотрел как Морвин сполз ниже и... нет, нет, этого не может быть! он.. он.. целовал его.. член! Язык скользил по нему так виртуозно, что я машинально приоткрыл рот, словно хотел повторить эти движения.. Кровь прилила к голове, ноги подкашивались.. а тело... тело продолжало бунтовать. До боли... я так возбудился, что мне стало больно. - Эээ... ааа... ппп..прр.. - всё, что я смог выдавить. Ну неужели они сами не видят, что на них смотрят! Почему они не остановятся!
NNN: Так как делал это Морвин не делал никто, я плавился по его губами и руками, казалось он отнимает у меня всю силу, но и наливает новой. Влажный язык и мягкие губы на чувствительном органе и я забыл про своё желание что-то продемонстрировать, постанывал и ласкал затылок Морвина пальцами, иногда придерживая, захватив его светлые волосы в кулак, а иногда нажимая, на затылок заставляя принять глубже. Мои стоны и бормотания были приглушенными, ягодицы сжимались и чуть двигались на встречу ласковому рту. Посмотрел на чуть продвинувшегося Субару и пытающегося что-то сказать, улыбнулся и облизнул губы, чуть выгнулся со стоном, легкая дрожь пробежала по телу предвестница оргазма. Первого, но не единственного. Рука коснулась возбужденного соска.
N: Я чувствовал как мой собственный член наливается желанием, как вздрагивает Юмо ускорил ритм и добавил пальцы на его мошонку дразня, лаская сильнее. И был вознаграждён тем, как он взорвался резким и мощным оргазмом в моём горле. Несколько секунд я вылизывал с его опадающего друга не проглоченные капли, а потом, выпрямившись, толкнул его мягко в грудь. И устроился на его коленях: - Юмато, думаешь, я не заметил как ты соблазняешь этого юнца! – после минета мой голос слегка хрипел – Не буди во мне ревнивого зверя, Танадец! Или я займусь твоей задницей сам-м-м. Я снова впился в губы любимого поцелуем, я снова горел и жаждал Его чтобы утешить на время этот невыносимый пожар: - Если ты сейчас же не займешься мною, Мой Дьявол!
полная версия страницы