Форум » Фанфикшн » Такая любовь... » Ответить
Такая любовь...
Донна Роза: Этот фик - сиквел к "Прикосновению" Pale Fire. Само "Прикосновение" смотреть здесь: http://ainokusabi.ruslash.net/fanfiction/touch.html Пэйринг: Катце/ОМП. Рейтинг: R. Примечание: автор не знал, куда деваться от своей сентиментальности. Полагаю, это только первая часть. Значит, будет и окончание. Предупреждение: ООС, альтернативный вариант, поскольку автор оригинала видит развитие событий по-другому.
Ответов - 74, стр:
1 2 3 4 All
Донна Роза: Хлопнула, закрываясь, дверца аэромобиля. Послышались негромкие голоса – вышедший из машины человек отдавал распоряжения механику из гаража клиники, а тот почтительно отвечал. Он почти подобострастно смотрел на двухметрового атлета в элегантном чёрном пальто и с гривой волос цвета бледного золота, спускавшейся до самой талии. Блондин чуть наклонил голову, заканчивая разговор, механик сел в аэромобиль, и машина с едва слышным гулом унеслась к гаражам. Лерой Кано приехал в клинику на вечернее дежурство. * Он размашистым шагом проследовал к себе в кабинет, отметив краем глаза двух сидящих в приёмной молодых людей, одетых в одинаковые, как у близнецов, куртки и брюки – немного не по сезону. Пришли наниматься на работу? Нет, не похоже. В них было что-то неуловимо знакомое, заставившее Кано на мгновение остановиться м задумчиво свести брови. Секретарша, поднявшись из-за своей стойки, уже открыла было рот, чтобы приветствовать шефа. В этот момент дверь приёмной открылась. Появился ещё один гость. Боковым зрением Кано увидел вспышку красно-каштанового – и на мгновение замер, прежде чем повернуться к вошедшему. – Доктор Кано, – подала, наконец, голос секретарша. – Эти господа ждут вас уже около двух часов. Я пыталась связаться с вами, но… – Да, – излишне громко и резко ответил он, - я отключил комм. Здравствуй, – это уже относилось к третьему из гостей. – Я не ожидал тебя увидеть… … так скоро… … Какими судьбами? – Бэйнс погорел. Катце, как всегда, перешёл прямо к делу, не тратя времени на приветствия. – Идиот вообразил себя неуловимым наркокурьером. Как ты только умудряешься связываться с такими авантюристами? – Ну, с одним таким авантюристом я умудрился связаться два года назад, - Кано порадовался, что голос звучит ровно и где-то даже весело. – Не могу сказать, что выбор оказался плох. Золотисто-карие глаза недобро вспыхнули. – Да уж… От более пространного комментария Катце воздержался. – Так что там с Бэйнсом? – Я же говорю, погорел на наркотиках. Его сцапали на Данаэ… аккурат когда он собирался отчаливать на Терру с твоим заказом. Дилер мотнул головой в сторону сидящих парней. Кано легонько хлопнул себя ладонью по лбу: – Мать наша Юпитер! Фурнитуры! Он испытующе посмотрел на Катце: – А ты каким боком оказался здесь замешан? – А меня угораздило очутиться на Данаэ по делам как раз в тот момент, когда Бэйнс ещё не попал в лапы тамошней полиции. Пара фраз в терминале космопорта, то, сё – а через два часа он звонит мне уже из полицейского управления и слёзно умоляет доставить этих ребят заказчику. Я подумал: почему бы не повидать старого знакомого? Кано снова взглянул на двух «посетителей». Конечно, они показались ему знакомыми. Ещё бы! Вышколенных фурнитуров можно узнать за версту, даже если они сидят и молчат. Одинаково симпатичные и неприметные лица, одинаковые спокойные позы… – Я рад. Фраза получилась излишне эмоциональной, но он действительно был рад – привычки, усвоенные на Амои, никуда не делись, а худший из фурнитуров всё равно превзойдёт лучшего из наёмных слуг. А ещё он был рад видеть Катце… хотя сам Катце эту радость, похоже, не разделял. – Как долго ты собираешься здесь пробыть? – негромко спросил блонди Лерой Кано монгрела Катце Райтхэна. – Я рассчитывал улететь сегодня вечером. Взгляд удлинённых карих глаз был колючим. Кано отвернулся и прикусил губу. – Поужинаешь со мной перед отлётом? Я передам дежурство своему заместителю - в конце концов, нужно же отвезти фурнитуров ко мне и показать им новое место работы. Катце слушал его, покачиваясь с пятки на носок. Потом спросил: – Скажи, в гостинице при твоей клинике есть свободные места? Я, честно говоря, устал, как собака, так что отлёт мне придётся отложить до завтра. – Ты можешь переночевать у меня, - спокойно проговорил Кано. – Вот что. Я помогу тебе устроить ребят на новом месте, потом мы можем поужинать в каком-нибудь ресторанчике и распрощаемся. Согласен? Как этот проклятый монгрел умудряется вечно выворачивать ситуацию в свою пользу? – Согласен, - кивнул блонди. – Клэр, - обратился он к секретарше, - вызовите доктора Симмонса. Я попрошу его подменить меня на сегодняшнем дежурстве…
Донна Роза: * Кано не ожидал, что посещение ресторана окажется таким тяжким испытанием. Сам он давно уже привык к восхищённым и завистливым взглядам, всегда сопровождавшим его в людных местах. Лерой Кано был блонди. Не больше и не меньше. Внешность прилагалась к интеллекту, состояние - к тому и другому. Человек, позволивший ему сберечь состояние, сидел напротив, тоже привлекал к себе внимание, и Кано это нервировало. Легко можно было представить, как они смотрятся со стороны – длинноволосый широкоплечий блондин с идеально правильными чертами лица и поджарый рыжий парень, красивый, как экзотическое растение. О да, знали бы вы, на какой экзотической почве мы оба выросли… Внезапно Кано ощутил острую тоску по Амои – бесплодной планете без природных ресурсов… анахронизму, как отзывались тут о её государственном устройстве. Это не было тоской человека по родине. Это было, скорее, тоской детали по механизму, из которого она выпала. Нас создали, чтобы мы служили. Юпитер создала нас, чтобы мы служили Амои. Я больше не служу Амои. Зачем я тогда нужен? Он снова посмотрел на монгрела, встретил прямой взгляд миндалевидных глаз цвета хереса. Хорошее вино, Катце, между прочим, рекомендую, если снова окажешься на Терре… Ты так и не простил меня, не на кого не похожий ред, я знаю. То, что ты сидишь сейчас тут – ещё одна маленькая месть блонди, который когда-то позволил себе… лишнее. Оркестр заиграл мелодию популярной в этом сезоне песни о любви. Кано стиснул зубы, прекрасно представляя, что последует за этим. Нет, ему нравилось танцевать. Пластичность и грация партнёрш, а также собственное, потихоньку обретаемое мастерство грели его душу эстета. Но видеть Катце в объятиях одной из этих причёсанных, раскрашенных, модно одетых гарпий…. Лерой Кано не любил женщин. Как и следовало ожидать, их столик сразу же был атакован. Яркая брюнетка в платье цвета вечернего неба просто схватила Катце за руку и утянула вглубь танцующей толпы. Кано успел увидеть азартную кривую усмешку на лице монгрела, но ему самому как раз что-то мурлыкнули на ухо – видимо, это было приглашение, – а спустя секунду он уже обнимал талию одной из многочисленных подруг Марго Кэссье. Успевшие первыми счастливицы получили свою долю завистливых взглядов. – Лерой, вы замечательно танцуете! Жаль только, что делаете это нечасто, - голос белокурой партнёрши был низким, чувственным, с лёгкой хрипотцой. Надо отдать должное Марго, её подруги так же красивы, как она сама, раскованны, умны… и невыносимо надоедливы. Кано улыбнулся ей и снова посмотрел в ту сторону, где виднелась тёмно-рыжая голова Катце. Черноволосая уже просто висела на нём, крепко обняв за шею. Чёртова шлюха… Танец превратился в пытку. Пришлось призвать на помощь всю имевшуюся в наличии выдержку, надеть на лицо железобетонную улыбку и положиться на двигательную память. Слава Юпитер, ни один из трёх компонентов его не подвёл: подруга Марго Кэссье просто сияла, когда он проводил её к столику и поцеловал руку. А вот вернувшийся Катце был мрачен. – Что случилось? – Ничего… Он налил себе вина, выпил, налил снова. – Не обижайся, Кано, я хочу уйти. – Не на что обижаться – я тоже хочу уйти. Знакомая кривая усмешка – на этот раз горькая и злая: – Тогда пошли. Подбросишь до гостиницы? – Не вопрос…
Донна Роза: * – И всё-таки – что случилось? Кано чуть повернул голову в сторону Катце, сидевшего на переднем сиденье, и до него донёсся запах вина с примесью лёгкого аромата женских духов. Монгрел ничего не ответил, откинул голову назад и прикрыл глаза. Кано как будто что-то дёргало за язык. – Попробую угадать. Южанка, с которой ты танцевал, пригласила тебя к себе, так? Молчание. – Тебе не захотелось её разочаровывать, и ты предпочёл свалить, так? – Твой словарный запас, блонди, очень пополнился с тех пор, как ты обосновался на Терре, - не открывая глаз, ответил Катце. Чуткое ухо Кано отметило, что язык пассажира немного заплетается. – Вот почему я ненавижу летать на другие планеты, - горько пробормотал рыжий. – Там особенно остро понимаешь, чего лишён… чтобы чёртовым блонди и их чёртовым пэтам было удобно… завтра же… завтра же улечу… – Улетишь, улетишь, - обращаясь скорее к самому себе, тихо произнёс Кано. Внизу мелькали огни города, потом они исчезли – начался лес. Кано покосился на пассажира, проверяя его реакцию. Катце, похоже, задремал. Интересно, сколько ты за свою жизнь выпил стаута? Полагаю, немало – и смотри, как тебя развезло с нескольких бокалов хорошего вина… Хотя, наверное, дело тут не только в вине… Один из фурнитуров - кажется, Оливер, - подошёл к хозяйской машине, чтобы отогнать её в гараж. Он нисколько не удивился тому, что господин Кано вытаскивает с пассажирского сиденья не подающего признаков жизни монгрела, легко поднимает на руки и уносит в дом. В конце концов, это же Терра.
Донна Роза: * Катце проснулся с тупой головной болью. Во рту было сухо, как в пустыне. Он провёл непослушным языком по шершавым, словно наждак, губам. Налицо были все признаки похмелья. Мать моя Юпитер, где меня угораздило так нарезаться? Он оглядел незнакомую комнату – просторную, выдержанную в осенних тонах, умеренно тёмную из-за неплотно прикрытых штор. Обстановка богатая… не кричащая… совершенно не гостиничная. Где я вообще? Его взгляд упал на небольшую голокартину, висящую на противоположной стене. Песчано-жёлтый шар планеты, два её спутника, чернота космоса с россыпью звёзд. Не понадобилось много времени, чтобы узнать Амои с двумя лунами. Кано… Вчерашний вечер понемногу выплывал из тумана. Прилёт… ожидание… фурнитуры… Кано… ресторан… вино… танцы… Катце скрипнул зубами. Перед глазами снова встала черноволосая женщина с кожей цвета мёда. «Я – Долорес… Катце – какое необычное имя… Вы всегда так сдержанны?.. У вас очень интересный оттенок волос…» От запаха её духов кружилась голова, прикосновения были лёгкими – вначале, а потом она, уже не стесняясь, прижалась к нему всем телом, и Катце запаниковал. «Расслабьтесь, я вас не съем, - со смехом сказала она. – Не хотите выпить кофе в уютной обстановке? Здесь слишком шумно…» Катце бессвязно бормотал что-то насчёт завтрашнего отлёта и видел, как в чёрных глазах растёт разочарование. «Жаль… Я не возразила бы против более близкого знакомства…» А он с облегчением думал: не заметила… или не поняла… пусть лучше она будет разочарована моим отлётом, чем фактом, что я не мужчина… Здесь так много женщин… Он невольно прижал руку к паху и прикрыл глаза. Две блестящие дорожки сбежали по щекам. Больше слёз не было. К реальности его вернуло напоминание о физиологических потребностях человеческого организма. Пришлось вставать. Ванная комната была воплощением удобства и рациональности… ну, и эстетического вкуса хозяина дома – сдержанность, изящество, умеренность. Катце жадно напился из-под крана, подумал – и полез в душ. Вернувшись в комнату и обнаружив там блонди, он не удивился. Тот ставил на прикроватный столик стакан с голубоватой жидкостью и обернулся на звук шагов. – Доброе утро. – Привет, - пробормотал Катце, держась рукой за голову – холодный душ не слишком-то помог. – Банальный сушняк, говоря языком наших санитаров, - Кано отошёл к окну и принялся раздвигать шторы. – Выпей это, полегчает. Действительно, полегчало почти сразу. Пять минут спустя рыжий недоверчиво потёр виски – боль куда-то ушла. Он поддёрнул пояс на банном халате и посмотрел на блонди. Спрашивать, каким образом оказался в его доме… … не в его постели – и то хорошо… … не хотелось. Одетый в джинсы и чёрную водолазку, тот выглядел как супермодель. И почему-то это супермодель исполняла работу обслуживающего персонала. – А где твои фурнитуры? – Делят обязанности, - Кано фыркнул. – Я подозревал, что воздух Терры оказывает разлагающее влияние на выходцев с Амои… но не думал, что это отразится на моих фурнитурах в первый же день. Хотя завтрак, насколько я понимаю, готов. Одевайся и спускайся в столовую. В последней фразе слышались знакомые повелительные нотки – блонди и на Терре оставался самим собой.
Донна Роза: * Катце вяло ковырялся в тарелке. Есть не хотелось совершенно. Он уже выпил две чашки кофе и собирался налить себе третью, когда Кано отвёл его руку от кофейника. – Хватит. Это не растворимая бурда, а «арабика». Сердце посадишь в два счёта. – Чего ты меня пасёшь? – взвился Катце. – Я не нуждаюсь в твоей опеке! Я не просил приволакивать меня сюда! На хрена ты мне сдался и на хрена я сдался тебе? Ты получил своих фурнитуров – и всё, отстань от меня… Он понемногу успокаивался. Наверное, смог бы успокоиться совсем, если бы не взгляд блонди – пристальный, тяжёлый, неуютный. – Зачем ты прилетел на Терру, Катце? – негромко спросил Кано. – Затем, что меня просили выполнить твой заказ, - сквозь зубы ответил рыжий. – Я уже говорил. – В жизни не поверю, что делец твоего масштаба не мог найти на Данаэ человека, способного сопроводить двух фурнитуров до Терры. Под взглядом блонди Катце выпрямился на стуле и сжал руки в кулаки, словно готовясь к драке. – Положим, мог. И что? – Может быть, ты просто… хотел увидеть… меня? Катце открыл было рот, чтобы возразить. И закрыл. Проклятый блонди угадал. Ты, Катце, действительно ухватился за возможность полететь на Терру, чтобы увидеть Лероя Кано. Хладнокровного, бесцеремонного ублюдка, способного воспользоваться твоей беспомощностью, способного пальцами одной руки раздробить тебе запястье. Единственного человека… … блонди… … во всей обитаемой Вселенной, которому ты небезразличен. Глаза блонди казались почти чёрными. Он протянул руку и погладил Катце по щеке. Это было… это было неправильно. Это было невозможно. Этого вообще не должно было быть! Катце вскочил, опрокидывая стул. Лерой Кано поднялся следом. Кажется, он и не совершал никаких движений, он просто оказался рядом. А рыжий просто оказался в его руках. А из них оказалось не вырваться. Они целовались, самозабвенно, жадно, чуть ли не до крови, мешая вкус кофе со вкусом апельсинового сока, который пил Кано. Катце запустил обе руки в шевелюру блонди, не веря, что может вот так тянуть, перебирать, наматывать на пальцы эти великолепные волосы, а их обладатель только встряхивает головой и изредка шипит от слишком резких движений. В какой-то момент рыжий почувствовал, что ноги отрываются от пола. Кано подхватил его на руки, словно ребёнка, и понёс наверх. Чёртов блонди… он даже не спросил, хочу ли я… а чего ему спрашивать… с человеком, которого не хотят, так не целуются… А потом мысли Катце просто отключились, и он стал воспринимать мир одним лишь телом.
Донна Роза: * Насмешливый взгляд длинных раскосых глаз, смугловатая кожа, неистребимый запах табака… Только глаза намного темнее, волосы чёрные, рост поменьше. И сам обладатель этих глаз – обычный метис и уроженец Терры. А ещё – «мальчик по вызову», работающий в одном из закрытых клубов в окрестностях города. Лерой Кано не собирался афишировать свои пристрастия – кому охота терять клиентуру из-за распространённых в обществе предрассудков? Выходцев с Амои на Терре можно было по пальцам пересчитать, но о тамошних нравах и порядках ходили слухи один хлеще другого. Доктор Кано, как жена Цезаря, был выше подозрений, поскольку прихватил с родной планеты весьма ценный груз – собственные разработки в области медицины и биотехнологии. «Светиться» ему было не с руки, и первые несколько месяцев пребывания здесь он жил, как и положено дисциплинированному блонди, – работа, работа и работа с краткими перерывами на отдых. Постепенно понятие «отдых» расширилось, стало включать в себя новообретённых терранских знакомых, вечеринки, приёмы – и, как следствие, повышенный интерес прекрасного пола. Но Лерой Кано женщин не любил, мужчин, как выяснилось, тоже… … не считая… ну, не будем об этом говорить… … и вёл достаточно размеренную и спокойную жизнь, пока однажды ночью, просматривая сайты «для взрослых», не наткнулся на видеоизображение темноволосого парня с прищуренными глазами и сигаретой в зубах. Парень был не слишком-то похож на того, другого, но даже малой толики сходства хватило, чтобы блонди сорвался с места, набрал указанный код, проговорил по комму несколько минут – и спустя час сам впускал гостя в дом. Парня звали Родриго, и вблизи сходства оказалось ещё меньше. Кано испытал острое чувство разочарования, но метис был весёлым и непосредственным, он смеялся, показывая белые зубы, курил без перерыва, забывая про пепельницы, – а потом просто завалил растерявшегося блонди на диван и с жаром взялся посвящать его в таинства секса. Впрочем, самого Родриго тоже ожидала парочка сюрпризов – он ведь не имел ни малейшего представления о возможностях модифицированного человеческого организма. В результате к утру «наставник» не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, проспал до полудня и до вызванного такси добирался очень осторожно. Они стали встречаться регулярно, где-то раз в две недели. Эта спокойная необременительная связь устраивала Кано, и вообще он был благодарен Родриго за его жизнерадостный характер, за полученный опыт и за… да, за капельку сходства с тем, кто вряд ли появится на Терре. А теперь он держал своего монгрела в руках, и срывал с него одежду, и целовал его горячие губы – они больше не пахли табаком, наверное, рыжий и вправду бросил курить. Кано не помнил, как разделся сам, как они оказались в постели. Тело Катце по-прежнему было тонким и поджарым, с выступающими косточками ключиц и позвонков, с хорошо развитой для его типа сложения мускулатурой. Пальцы Кано безошибочно нашли ровные линии послеоперационных шрамов в паху, а потом блонди сполз вниз, чтобы ласкать своего монгрела губами и языком. В последний момент Катце попытался его оттолкнуть, и Кано вспомнил беспомощное «Не надо…», произнесённое в госпитале на Амои. Рёбра рыжего ходили ходуном, он уже и не всхлипывал, а негромко скулил, прижимая голову блонди к своему паху. Ничего, подожди немножко, мой упрямый монгрел, тебе будет очень хорошо… А потом блонди выпустил своего монгрела из объятий, с радостью услышав приглушённый протестующий возглас, оперся рукой о край постели, потянулся к прикроватной тумбочке. Нашаривая среди содержимого нужный тюбик, с мимолётной усмешкой подумал: «Спасибо, Родриго, малыш, что бы я сейчас без тебя делал!» Скользкие пальцы без труда проникли в горячее тело. Кано безошибочно нашёл предстательную железу, принялся ласкать монгрела изнутри. Другая рука блонди удерживала дёргающееся бедро Катце, не позволяя рыжему отстраниться. Впрочем, когда бледно-золотая шевелюра рассыпалась по простыне между разведёнными ногами монгрела, а горячий язык коснулся уретры, Катце позабыл про все попытки бунта. Он просто выгнулся дугой и закричал, насаживаясь на ласковые безжалостные пальцы. Всё его тело била дрожь, голова моталась по подушке, из-под плотно зажмуренных век текли слёзы. Как долго ты носил в себе свои неосуществимые желания, мой упрямый монгрел? Конечно, тебе сейчас страшно – ты дал им волю, и они просто затопили тебя. Не бойся, ничего плохого не будет, я контролирую ситуацию за нас обоих… Катце был таким узким… Кано пришлось добавить третий палец, чтобы хоть немного растянуть его. Пока что блонди успешно справлялся с собственным возбуждением, желая доставить удовольствие своему негаданному любовнику, но ведь раньше или позже он всё равно возьмёт Катце – при этом хотелось бы обойтись без травм. Несколько судорожных движений, протяжный вскрик… Блонди поднял голову. Катце лежал поверх смятых простыней, беспомощный, как подстреленная птица, голова бессильно откинута в сторону, глаза закрыты. Только тяжёлое, постепенно успокаивающееся дыхание говорило о том, что он жив. Кано поцеловал его в живот и прижался щекой к месту поцелуя. Спустя некоторое время блонди вытянулся рядом со своим монгрелом, обнял его, притянул к себе, успокаивающе поглаживая по спине. Когда Катце открыл глаза, взгляд у него был ошеломлённо-пустой. За окном набирал силу короткий зимний день. – Ты всё-таки добился своего, блонди… – Зови меня просто «Лерой», монгрел… Катце хотел что-то сказать, но блонди зажал ему рот поцелуем. Рыжий ответил – с неожиданным для обессилевшего человека жаром. – Мой ненасытный монгрел… Кано перекатился, оказавшись сверху. Снова были ласки, умелые, изощрённые, страстные, и Катце снова заходился от этих ласк, и горячие настойчивые пальцы растягивали, готовили его изнутри – но всё же, когда напряжённая плоть блонди вошла в него, он смог лишь конвульсивно стиснуть руками складки простыни. Шок лишил его даже возможности кричать. – Всё, всё, - шептал блонди ему в шею, - это сейчас пройдёт. Расслабься, обними меня. Но Катце никак не мог расцепить судорожно скомкавшие простыню пальцы, а Кано дрожащими руками гладил его дрожащее тело, шептал и шептал ласковые слова… а потом начал двигаться в нём с неотвратимостью океанского прибоя – и рыжий провалился в спасительное беспамятство…
Донна Роза: * Сквозь полусомкнутые ресницы просачивался слабый свет, время от времени затенявшийся смутным силуэтом. Нужно встать. Попытка повернуть голову увенчалась сомнительным успехом – возникло стойкое ощущение неудержимого падения по спирали. Тело было каким-то странно занемевшим. Где я и что со мной? Воспоминания приходили в виде фрагментов и никак не желали складываться в цельную картинку. Внезапно в голове как будто что-то щёлкнуло. Катце широко открыл глаза, резко сел в постели… вернее, попытался сесть – и тут же понял, что с этим лучше не торопиться. Во-первых, руки отказывались поддерживать торс в вертикальном положении, во-вторых, голова определённо перевешивала остальное тело и упорно тянула назад, в подушки. В-третьих… если где-то в памяти ещё зияли прорехи, то в высшей степени дискомфортные ощущения в области пятой точки заставили вспомнить всё, и очень быстро. По-кошачьи зашипев, рыжий упал обратно. Но первая попытка оценить обстановку всё же принесла определённый результат. Он по-прежнему находился в доме Лероя Кано, правда, не в спальне хозяина, а в гостевой, лежал в уже знакомой постели, одетый в мягкую трикотажную пижаму. На противоположной стене висело голографическое изображение Амои с обеими лунами, шторы были раздвинуты, и просторную комнату заливал свет, похожий на вечерний. А по комнате неслышно ходил фурнитур, занимаясь какими-то своими фурнитурскими делами. На низком столике около кровати стояла небольшая батарея из трёх мензурок с разноцветным содержимым, на блюдце лежало несколько белых капсул. Фурнитур обернулся на шум. – Добрый вечер, господин Райтхэн, - проговорил он, подходя к кровати и вежливо кланяясь. – Очень хорошо, что вы проснулись. Господин Лерой беспокоился, что вас придётся специально будить. – А… где, - Катце пришлось откашляться, - где он сам? – Господин Лерой ещё днём уехал в клинику. Он сказал, что вы нездоровы, что он сделал вам инъекцию снотворного, что, если вы к этому часу не проснетесь сами, вас нужно разбудить, а если не получится – вызвать его. Заботливый… – Вот это вы должны выпить сейчас… да, и проглотить одну капсулу… Хотите есть? Сколько же всякой дряни я принял по его милости? Ненавижу всю эту больничную бодягу! Просто анекдот – калечит он, лечит он же. Идеальный любовник – блонди-медик. Ха-ха… Похоже, лекарства отбили всякий аппетит, но слабость была такая, что Катце с трудом удержал в руках мензурку. А ведь я даже не позавтракал… О том, что было после завтрака, вспоминать не хотелось. – Да, поем, пожалуй… Только немного! – уточнил он в спину выходящему из комнаты фурнитуру. Нужно попробовать встать – сесть всё равно не получится. Наилучшим вариантом было бы свалить из этого роскошного дома до возвращения хозяина, и в нормальном состоянии Катце бы так и сделал. Мысль о встрече с Кано энтузиазма не вызывала. – слишком хорошо запомнился его голодный взгляд. Твою мать Юпитер, Катце, блонди на тебя запал. И запал, судя по всему, не на шутку. Но даже это было бы не смертельно, если бы ты сам не запал на него – того самого высокомерного ублюдка, который тебя на Амои человеком не считал, который… Да помню я всё прекрасно, оборвал он сам себя, давай только добавим, что он ещё и вырастил тебе новые лёгкие… а ведь ты пытался его убить, хоть и не по своей воле… Катце стиснул зубы, перекатился на живот, осторожно спустил ноги с кровати и, держась за спинку, умудрился принять вертикальное положение. Всё более настойчиво заявляла о себе необходимость посетить ту замечательную ванную комнату… Скорее всего, подействовало лекарство – походка получилась почти ровной. В ванной Катце задрал рукава пижамы и осмотрел локтевые сгибы – ну, конечно, одной инъекцией блонди не ограничился. Точек от уколов было, по меньшей мере, три. Похоже, он здорово испугался… Интересно, как Рики умудрился прожить с Ясоном почти четыре года? Мазохизм или суицидальные наклонности? Катце глубоко вздохнул и плеснул себе в лицо холодной водой… – Вы хорошо себя чувствуете, господин Райтхэн? – в голосе фурнитура (Дика, да, совсем вылетело из головы) слышались нотки паники. – Господин Лерой сказал, что вы слишком слабы и вам нужно помогать… – Справился, - буркнул Катце. – Где моя одежда? – Может быть, вы сначала поедите? – Поем – только принеси мне одежду. Есть рыжий не стал. Когда Дик принёс одежду, Катце стоял, неловко опираясь о стол. На лбу выступила испарина, губы сжались в тонкую линию. – Что там ещё твой хозяин оставил из лекарств?
Донна Роза: * В полусне он услышал негромкие голоса – баритону с повелительными интонациями отвечал заметно взволнованный тенор. Катце бросил убеждать себя в том, что спит, посмотрел на дверь – она была прикрыта неплотно. Голоса доносились из-за неё. Понять сути разговора он не успел, потому что собеседники замолчали. Потом дверь открылась, и в комнату вошёл блонди. Панели на стенах вспыхнули мягким золотистым светом. Судя по всему, пиджак и галстук Кано успел снять, оставшись в брюках и белой рубашке с двумя расстёгнутыми верхними пуговицами. Прохладная рука легла на лоб. – Как ты себя чувствуешь? – Для состязаний по вольной борьбе не гожусь, - съязвил Катце, мотнув головой. – И теперь пытаюсь придумать, каким образом добраться в космопорт, в Центр космической связи – у меня дела на Данаэ, знаешь ли… и с Амои неплохо бы пообщаться. – Попробуй сесть, - блонди не среагировал на яд в голосе рыжего. Катце попробовал. Как ни странно, теперь тело подчинялось намного лучше, и сидячее положение уже не грозило отправить в нокаут. Некоторое время Катце прислушивался к ощущениям, потом осторожно перевёл дух. – Жить буду. Кажется, блонди хотел помочь ему подняться. Рыжий сделал вид, что не заметил протянутой руки. Кано встал и направился к двери, бросив на ходу: – Вторая дверь налево – мой кабинет. С компьютера есть выход на Центр космической связи. Можешь воспользоваться. – Спятил! – обалдело проговорил Катце. – Это же сумасшедшие деньги! – А я вообще стал сумасшедшим, связавшись с тобой, - блонди даже не обернулся. – Что тогда про меня говорить, - тоскливо пробормотал рыжий. – Увидеться захотел… идиот… Что ты, что Минк – никакой разницы. Раздавите в лепёшку и не заметите. – Ты спал с Минком? – Кано развернулся на пороге. Катце оторопел – у блонди были совершенно белые губы, а сузившиеся голубые глаза стали похожи на лезвия ножей. – Ты что, спя…, - начал было монгрел, но не успел договорить, потому что Кано в три больших шага пересёк разделявшее их расстояние, схватил его за плечи и рывком поставил на ноги. Катце глухо вскрикнул – от прострелившей тело боли, от иррационального ужаса при виде разъярённого блонди. Он снова стал мальчишкой-фурнитуром, застигнутым на месте преступления. Железные руки стиснули его, не давая вздохнуть, сильные твёрдые пальцы впились в затылок. Если он меня ударит в таком состоянии, то просто убьёт… Катце зажмурился, ожидая чего угодно, – только не того, что блонди начнёт остервенело целовать его. Нежности и страсти тех, других поцелуев не было и в помине, только стремление утвердить свои права и… заставить забыть? Да он ревнует! Этот псих ревнует! Кано опрокинул его на постель, навалился всей тяжестью, в два счёта превратил верх пижамы в лоскутья и теперь самозабвенно оставлял засосы на шее и груди. Эрекция у него была такая, что… Катце заколотило. Если он срочно чего-нибудь не придумает, его постигнет участь пижамы. Он умудрился выдернуть одну руку из захвата, вцепился в светлые волосы блонди и с силой дёрнул назад. – Лерой, хватит! Собственное имя, яростно выкрикнутое рыжим, и боль от рывка подействовали на Кано, как ведро холодной воды. Он замер. Несколько мгновений взгляд голубых глаз был остекленевшим, потом на точёном лице появилось осмысленное выражение. Блонди ослабил хватку, приподнялся на локтях и сверху вниз посмотрел на задыхающегося монгрела. Золотистые волосы хлынули на подушки. – Катце… Катце, малыш, прости меня! Я не знаю, что на меня накатило… Катце, я люблю тебя! Юпитер, неужели ты думаешь, я обидел бы тебя?! Теперь уже трясло их обоих. – Лерой, - очень мягко проговорил Катце, стараясь артикулировать так, чтобы зубы не слишком стучали, - отпусти меня. Пожалуйста… Кано оттолкнулся от кровати и резко сел, со стоном закрыв лицо руками. Роскошная грива окутала его, словно шатёр. Катце осторожно подтянул колени к груди, перекатился на бок и встал, снова воспользовавшись услугами безотказной резной спинки. Он стянул с себя то, что четверть часа назад было верхом трикотажной пижамы, бросил живописную груду лоскутков на пол и медленной, осторожной походкой пошёл к двери. Ему нужно было связаться с Данаэ.
Донна Роза: * Лерой Кано отодвинул тарелку, кивком поблагодарил фурнитура и поднялся из-за стола. Ужинать пришлось одному – Катце так и не спустился. По приказанию хозяина Дик отнёс ему чашку травяного чая и тарелку с бутербродами и по возвращении доложил, что гость принялся за еду, не отрываясь от основной деятельности. Счёт за услуги связи придёт воистину космический, подумал блонди. На его лице появилась невесёлая усмешка. Какая ерунда! Подошёл к окну, какое-то время наблюдал за танцем снежинок. Было тоскливо и мерзко. Катце сидел наверху за компьютером, живой, тёплый – и недосягаемый. Кано помнил его распахнутые, полные желания глаза, его приоткрытые губы… тогда, когда они почти одновременно поднялись из-за стола. Но перед мысленным взором упорно стоял другой Катце – оцепеневший от ужаса, напряжённый, как струна. Он явно не понаслышке знал силу блонди; в конце концов, шрам на щеке говорит сам за себя. И этот шрам ему на память оставил Минк… Опять этот проклятый Минк… Кано сам не понимал, почему имя погибшего главы Синдиката приводит его в такую ярость. В конце концов, с Ясоном довелось общаться немного. Но от слов Катце внутри что-то словно сдетонировало. Картина, возникшая перед глазами, была невероятно яркой и детальной – худощавый смуглый ред, извивающийся под блонди… тонкие мускулистые руки обхватили сильную шею… волна платиновых волос упала на одно плечо, и на её фоне отчетливо видны два профиля. Резкий и нервный – Катце, чеканный – Ясона Минка. Блонди распластывает монгрела на тёмных шёлковых простынях, впечатывает себя в покорное, отзывчивое тело… Кано, словно наяву, слышал их стоны и тяжёлое дыхание. В его объятиях ты не терял сознание от болевого шока, а, Катце? И ему не требовалось приводить тебя в чувство? Хватит, сказал он сам себе. Такие мысли сведут с ума. Лерой Кано, тебя корёжит от одной мысли, что твой монгрел мог быть с кем-то ещё, да? Ты боишься, что он будет с кем-то ещё, потому что ты едва не убил его своей любовью? Да, я люблю его, хочу его - и боюсь его хотеть. Боюсь снова ощутить, как обмякает в моих руках бесчувственное тело… Но решение он в любом случае примет сам. Да. И самое ужасное, что я не сомневаюсь в том, какое решение он примет… Стараясь ступать бесшумно, Кано поднялся наверх, прошёл мимо гостевой – там было темно и тихо. Остановился у полуоткрытой двери кабинета. Катце, подогнув под себя одну ногу, сидел в офисном кресле. Пальцы с невероятной скоростью летали по клавиатуре. Рыжий по-прежнему оставался только в пижамных штанах, и Кано увидел, как он несколько раз зябко поёжился. Блонди с трудом преодолел желание подойти, обнять, согреть… Нет, малыш, только если ты сам захочешь… то есть никогда? Он поймал себя на том, что всё время хочет называть Катце ласковыми именами – «малыш», «котёнок», «рыжик» … И плевать, что «котёнок» был ростом с него и моложе всего на несколько лет. Когда он улетит, тебе, Лерой Кано, придётся, пожалуй, завести настоящего кота… чтобы было кого гладить и сажать к себе на колени… чтобы было с кем разговаривать… Он не стал включать свет в спальне, разделся, покидав вещи на пол, потом вспомнил, что забыл почистить зубы, долго плескался в ванной. Из зеркала на него смотрело бледное, строгое, до последней чёрточки совершенное лицо в обрамлении светлых волос. Под глазами были тени. Я не хочу любить. Любить слишком больно. Мать Юпитер, зачем вместе с мозгами ты дала мне ещё и сердце? Для детали механизма это самая ненужная вещь. Вышел из ванной. Подумал о том, что нужно достать пижаму. Махнул рукой и не стал возиться. Какая-то тёплая тяжесть мешала дышать. Кано приоткрыл глаза – Катце спал рядом, положив голову ему на плечо. Тонкая сильная рука обхватила грудь блонди, нога в трикотажной штанине удобно устроилась поверх его бедра. Замёрз, упрямый рыжий монгрел, рассеянно подумал Кано, пришёл погреться об тёплого и большого блонди. Умница… Он блаженно улыбнулся, прижался щекой к макушке рыжего, осторожно обнял обеими руками. – Я посмотрел тарифы, - сонно пробормотал Катце. – Деньги положил там, около монитора… – Иди ты со своими деньгами… – Блонди… ты дурак… – Знаю, монгрел… – Спим… – Спим…
Донна Роза: * Большие горячие руки гладят тело – нежно, настойчиво. Тёплые мягкие губы ласкают шею, язык дразнит мочку уха… Невозможно понять, сон это или явь, невозможно отделить одно от другого… – А-а-а… Это не восклицание, а глубокий блаженный вздох, благодарный ответ тела, которое истосковалось по ласке. Тело расслабляется под бережными прикосновениями, позволяя делать с собой всё – и этим пользуются, ещё как! Тело ещё не успело привыкнуть к тому, что его могут любить. – Люблю… малыш мой… самый сладкий… самый красивый… мой упрямец… Катце, всё ещё в полусне, обхватил руками шею блонди. Бормотание в самое ухо было тёплым и щекотным, невероятные, невозможные слова грели сильнее, чем большое мускулистое тело рядом. Эти слова в самом деле превратили его в ребёнка – не того запуганного, огрызающегося кересского щенка, а совсем другого – спокойного, умиротворённого, осознающего свою защищённость. Мне безопасно в кольце этих рук… Блонди перекатился на бок вместе с Катце, продолжая вылизывать его шею и ухо, горячие ладони по-прежнему гладили спину, одна скользнула вниз, под эластичный пояс пижамных штанов. Катце напрягся, вспомнив пережитую боль. – Нет-нет, не бойся, я хочу только приласкать тебя… И его действительно ласкали – в том же неспешном дурманящем ритме, держащем на границе сна и яви. Когда Катце в очередной раз почти проснулся, на нём уже ничего не было – он был обнажён, как и блонди, и прижимался к нему, и снова насаживался на умелые, дразнящие пальцы, забыв про все свои страхи. А блонди осторожно подтянул его вверх – или сам переместился ниже - и теперь играл с напряжёнными сосками, целуя и прикусывая их. Катце чувствовал горячее дыхание на своей груди, тёплые губы шевелились, произнося тёплые слова, которые он не мог разобрать, но всё равно понимал. Потом была вспышка наслаждения, и он снова бился, как птица в силке, в неумолимых нежных руках, пока, наконец, не затих, совершенно опустошённый. Блонди убаюкивал его, как маленького… … а у самого эрекция – ой-ёй-ёй… … и совершенно определённо собирался дать Катце поспать. – Тебе, наверное, на работу с утра…, – язык ворочается так же тяжело, как сонные мысли.– Не выспишься… – Пустяки… Ты когда планируешь покинуть Терру? – Я заказал место на послезавтра… то есть уже на завтра… – Я отвезу тебя в космопорт. – Я и сам в состоянии добраться… – Ну что ты вечно ощетиниваешься, как дикобраз? – Слушай, блонди… я спать хочу… а будешь придумывать прозвища – в глаз получишь… – Как я напугался… Спи уж… – Ладно… но больше… никаких… «малышей»… – Не дождёшься… Когда Катце проснулся, блонди рядом уже не было. Не блонди, внезапно поправил он сам себя. Лероя Кано. Просто Лероя. Моего любовника. Достукался, Катце? Что ты будешь делать теперь? Понятия не имею, ответила его философская половина. В любом случае, отлёт завтра. На Данаэ и Амои будет время подумать. А пока… пока мне просто хорошо.
Донна Роза: * Катце поблагодарил водителя такси и захлопнул дверцу. Машина сразу взмыла в воздух – ещё в пути был принят новый заказ. Высокий стройный мужчина в надвинутом на голову капюшоне, укрывшем его от поднявшейся метели, направился к зданию космопорта. По причине усиления гелиомагнитной активности дальняя связь то и дело прерывалась помехами, и всё же Катце успел договориться с тремя поставщиками, перевёл деньги на несколько нужных счетов, дал указания помощникам – словом, убедился, что всё идёт как положено. Сумма, которую пришлось выложить за несколько сеансов связи общей сложностью в полтора часа, заставила Катце скрипнуть зубами. Но всё же это было лучше, чем пользоваться компьютером Кано. Как выяснилось, деньги, оставленные рыжим на компьютерном столике, перекочевали обратно в бумажник. Катце не любил быть должным никому. А не быть должным конкретному блонди давно уже вошло в привычку – хотя, возможно, имело смысл провести ревизию своих привычек. Грузовые, торговые и пассажирские корабли взлетали и садились строго по расписанию. Катце ещё раз проверил свой заказ, оплатил стоимость проезда в эконом-классе и, выполнив неотложные дела, с чистой совестью отправился в город. Не меньше часа он бродил по заснеженному парку, пьяный от пахнущего хвоей и снегом ветра. Метель заставила его всего лишь плотнее натянуть капюшон тёплой куртки. Аборигены отсиживались по домам, в парке не было ни души, и поэтому странный парень мог позволить себе в минуты затишья ловить снежинки на язык. Он пообедал в небольшом уютном ресторанчике, а потом потратил пару часов, слоняясь по маленьким магазинчикам в старинной части города. И бродил бы, наверное, ещё столько же, если бы не засигналил комм. – Где ты? – спросил Кано. – Устроил себе маленькую экскурсию по историческим местам. – У меня сейчас закончилась деловая встреча. Через полчаса я могу тебя забрать. – Хорошо… … – Катце! Катце! Да подождите же! Рыжий вздрогнул при неожиданном оклике и обернулся. С противоположной стороны улицы ему махала рукой стройная смуглая женщина в шубке. Пропустив несколько наземных машин, он перебежал к ней. – Долорес? Здравствуйте, очень рад вас видеть! – А я полагала, вы улетели вчера… или позавчера… Катце, припомнив чушь, которую нёс тогда в ресторане, почувствовал, что краснеет. Благо, короткий зимний день подходил к концу, и начинало темнеть. – Задержался по делам. Улетаю завтра. – Какая жалость! Послушайте, загадочный пришелец с далёкой планеты, я всё-таки приглашаю вас выпить кофе. Тут есть замечательная старинная кофейня… В этот момент сверху раздался сигнал аэромобиля – Кано прибыл ровно через полчаса после разговора, как и обещал. Машина плавно опустилась на стоянку, и блонди выбрался наружу. Когда он подошёл к стоящим неподалёку Катце и Долорес, на его лице была вежливая улыбка. – Добрый вечер, сударыня. Здравствуй, Катце. Чёрные глаза Долорес широко раскрылись. – Я вас помню, вы тоже были в ресторане. Здравствуйте! Может быть, вы уговорите вашего друга выпить хорошего кофе тут неподалёку, и сами присоединитесь? Улыбка Кано просто излучала предупредительность. – Прошу меня простить, но мой друг завтра улетает, а у нас ещё не решены некоторые вопросы. – Да, - с облегчением подтвердил Катце. – Времени осталось немного. Лицо Долорес вытянулось: – Как печально… Но пообещайте мне, Катце, что позвоните, когда снова появитесь здесь. Вот вам номер моего комма. – Обязательно, - сказал рыжий, беря карточку с написанным от руки номером. – Поторопись, - негромко проговорил Кано. – Мы опаздываем… – И куда это мы опаздываем? – насмешливо осведомился Катце, когда машина поднялась в воздух. Карточку он всё ещё держал в руке. Не говоря ни слова, Кано взял её, открыл окно и выбросил кремовый прямоугольник наружу. – Блонди, что за дела? – Катце оторопел. Вместо ответа Кано метнул на него тяжёлый взгляд и прибавил скорость. … К дому они шли в полном молчании. Ужин тоже не прибавил веселья и проходил в гробовой тишине, нарушаемой только звяканьем посуды. А хуже всего было то, что Катце вспомнил об одном очень важном деле, для которого опять же требовалась космическая связь. «Плевать, - мрачно подумал он, - воспользуюсь компьютером, а деньги оставлю где-нибудь в ящике стола, чтобы сразу не найти. Не тащиться же снова в космопорт. Хотя… скоро я, пожалуй, дозрею и до космопорта». Он поблагодарил Оливера и первым выскочил из-за стола. Кано понимал, что сделал вопиющую глупость, но его начинало просто трясти при одном воспоминании о том, как эта красотка смотрела на Катце. Простите, сударыня, вам здесь всё равно ничего не обломилось бы. А ещё больше его трясло при воспоминании о том, как выглядел сам Катце – он казался таким уязвимо-юным, тонкое нервное лицо то краснело, то бледнело, длинные тёмные ресницы подрагивали, губы кривились в странной усмешке. Ты ведь с ней даже толком не знаком! Что она для тебя? Меньше чем ничего! Ни одна из них не стоит того, чтобы так обнажать душу. Зачем они тебе, Катце, ведь у тебя есть я! Ему захотелось немедленно подняться наверх, найти упрямого монгрела, как следует встряхнуть его, а потом обнять и зацеловать до беспамятства. Импульс был слишком силён. Блонди вскочил с дивана, на котором просидел всё время после ужина, и направился к лестнице. Катце был в кабинете. Судя по всему, опять подключился к дальней связи. – Да, - услышал Кано, - как скажешь… Голос собеседника был искажён помехами, но всё же узнаваем. А когда стал виден монитор, Кано почувствовал, что в груди сжимается тугая пружина ярости и ревности. С экрана смотрел Рауль Эм. Ничуть не изменился, красавчик. Что тебе нужно от моего монгрела? Что вам всем от него нужно? – Я буду ждать, - прошелестел тихий голос Рауля. – Значит, через три дня. Увидимся. Кано показалось, что тонко очерченных губ коснулась лёгкая улыбка. Рауль Эм улыбается? Улыбается монгрелу? Моему монгрелу?! – Увидимся, - со вздохом ответил Катце и отключил связь. Потом развернулся в кресле – и оказался лицом к лицу с Лероем Кано. Блонди наклонился и стиснул его руки чуть выше локтей. – Минк, Эм, эта баба… Ты что, взялся свести меня с ума? Удлинённые глаза Катце сузились. – Хватит маяться дурью, Лерой. Тебе, похоже, мало нервотрёпки в клинике, ты решил поискать острых ощущений? Отпусти меня! – Не отпущу, - процедил Кано. – И ты никуда не улетишь. Минк умер, и мир его праху. Но Эму я тебя не отдам. – У тебя крыша едет, блонди. Покажись психотерапевту. А ещё лучше – женись. На красивой бабе с несколькими детьми. Тогда тебе будет кого опекать. У тебя, в отличие от меня, с этим проблем не возникнет. Катце решительно сбросил руки Кано, поднялся и вышел из кабинета. Блонди остался стоять над опустевшим креслом, вцепившись в подлокотники.
Донна Роза: * Катце сидел на кровати в гостевой, уперевшись локтями в колени и обхватив руками голову. Нужно было обдумать сложившуюся ситуацию. Ситуация отказывалась обдумываться наотрез. Катце просто не знал, как себя вести со свихнувшимся от ревности блонди. Ну почему не было билетов на какой-нибудь из сегодняшних рейсов?! Сейчас он уже находился бы на борту корабля, летящего на Данаэ. Торопливое, ни к чему не обязывающее прощание под куполом космопорта, «удачи», «счастливо оставаться», «прощай»… Возможно, он решился бы обнять блонди и коротко поцеловать в щёку… Впервые за целый год захотелось курить. Катце пошарил в карманах джинсов и извлёк из одного остаток лакричного леденца с прилипшей к нему обёрткой, меланхолично развернул, сунул в рот. Леденец принялся исправно выполнять свою миссию – отвлекать от мыслей о табаке. Зато мысли о блонди закрутились с удвоенной силой. Катце выключил свет, подошёл к окну, забрался с ногами на широкий подоконник и стал смотреть на метель. На Амои такого не увидишь. На Амои много чего не увидишь… Он просидел так около часа. Снежные вихри за окном завораживали. В какой-то момент в голове стало замечательно пусто. Было здорово просто смотреть на снег и ни о чём не думать… Катце пошевелился и обнаружил, что тело порядком затекло. Это сколько же я тут сижу? Посмотрел на мерцающие циферки будильника, тихо присвистнул. Внизу кто-то ходил, слышались негромкие голоса. Фурнитуры. Кано либо у себя в кабинете, либо уже спит. Нет, спит – это вряд ли. Кстати, пока не легли фурнитуры… Дик на кухне как раз заканчивал расставлять посуду. При появлении Катце он продемонстрировал своё недоумение лёгким поднятием бровей, вежливо поклонился и выразил полную готовность служить гостю своего хозяина. – Послушай, парень… Где в этом доме запасы спиртного? – Что желает господин Райтхэн? Вино, ликёры? Что-нибудь покрепче? – Что-нибудь покрепче. И побольше… «… как таблеток от жадности», - хотел было добавить Катце, однако удержался. Фурнитур с сомнением посмотрел на него, но всё же полез в недра бара и вскоре вынырнул оттуда с бутылкой виски в руках. – Самое то, - радостно сказал Катце, сцапав бутылку.- Ещё вместительную рюмку – и тогда цены тебе не будет, Дик. Получив требуемое, он шутовски поклонился ошарашенному фурнитуру и удалился со своей добычей. На втором этаже было тихо. Из-за неплотно закрытой двери хозяйской спальни в коридор падал лучик света. На глазах Катце свет погас. Рыжий фыркнул и проскользнул в свою комнату. Минут через сорок, выбравшись из ванной, до безобразия чистый и благоухающий дорогим мылом, он приступил к принятию алкоголя внутрь. Проглотить первую порцию оказалось неожиданно трудно – адское зелье обожгло горло, и Катце закашлялся. В желудке мягко взорвалась маленькая термоядерная бомба, а мир спустя совсем недолгое время обрёл замечательные краски. Но останавливаться на достигнутом не хотелось, поэтому Катце наполнил рюмку вторично. За ней последовала третья. Чувствуя, что теперь он в одиночку способен оторвать Эос от фундамента, Катце плотнее запахнул банный халат и вышел в коридор. В спальне Лероя было темно, но Катце каким-то чудом умудрился ничего не задеть. Он на ходу развязал пояс, сбросил халат на пол, а, добравшись до кровати, по-хозяйски откинул одеяло и лёг рядом с блонди. Тот, видимо, всё-таки спал, потому что вздрогнул и поднял голову, когда к нему прижались и обхватили обеими руками. Он не стал задавать всяких идиотских вопросов, не стал включать свет. Он просто тихо охнул и мгновенно сгрёб Катце в охапку. Правда, потянувшись поцеловать рыжего, блонди на мгновение замер – запах виски мог убить слона. Но это было таким пустяком по сравнению с тем, что его «малыш» сам пришёл к нему после той безобразной сцены! – Катце… Катце… рыжик мой… – Блонди… а в глаз? – еле ворочая языком, пробормотал Катце. Вместо ответа Кано зажал ему рот поцелуем. То, что происходило дальше, Катце помнил плохо. Сильные руки делали с ним всё, что хотели, тяжёлое горячее тело вдавливало в постель, жадные губы лишали возможности глотнуть воздуха… Но происходящее ощущалось как бы через слой ваты. И когда блонди снова взял его, это оказалось вполне возможно перенести… Потом были безумно нежные благодарные поцелуи, подрагивало, отходя от пережитого, большое сильное тело. Потом сильные руки бесцеремонно, но не грубо, вертели и трогали его. Да в порядке я, в порядке, уплывая на сонном облаке, думал Катце. Ты же получил, что хотел, ну и успокойся. Видимо, блонди был телепатом – последним, что ощутил Катце, был поцелуй в шею и чуть слышное бормотание на ухо: – Спи, малыш…
Донна Роза: * Катце проснулся на рассвете. Хотелось пить. Голова, как ни странно, не болела. Болели другие части тела, но вполне терпимо. Сегодня я наконец-то улетаю. Он и сам не знал, радует его это или огорчает. Ситуация могла повернуться как угодно. Он мог перебрать спиртного и отключиться. Блонди мог отыметь его так, что к утру Катце был бы не в состоянии передвигаться самостоятельно. И, в конце концов, вчера маячила ощутимая вероятность оказаться придушенным. Катце подивился собственному безрассудству, заставившему его прошлым вечером надраться для храбрости и прийти к сходящему с ума от неудовлетворённого желания блонди. И хорошо, что получилось так, как получилось. Я тебе больше ничего не должен, Лерой Кано. Рыжий осторожно пошевелился, высвобождаясь из тяжёлых тёплых объятий. На блонди, видимо, снизошёл самый крепкий утренний сон, поэтому он только что-то пробормотал. Катце снял с себя его руки, накрыл спящего одеялом и очень медленно и постепенно сел. Жить буду. В комнате было чуть светлее, чем несколько часов назад. Кажется, вон то тёмное пятно на полу – это халат. Катце повернул голову, посмотрел на спящего блонди. Тот обнимал подушку, широкая грудь мерно и беззвучно вздымалась. Блонди, наверное, знать не знают, что такое храп. Прости, Лерой, что ухожу не прощаясь. Любить тебя – слишком экстремальное удовольствие. Как ты, в бытность твою на Амои, избежал нейрокоррекции – уму непостижимо. Не удержавшись, Катце наклонился и поцеловал Кано в висок. Он позволил своим пальцам несколько секунд перебирать рассыпавшиеся по подушке шёлковые волосы, потом поднялся, стараясь не шуметь. Рыжий на ходу накинул халат, дверь постарался закрыть как можно тише. Уже в коридоре прислушался – из спальни не доносилось ни звука. Он неторопливо оделся, проверил документы и билеты, присвистнул, глядя на похудевшую пачку банкнот. Вызвал такси и уже собирался было спускаться вниз, когда дверь открылась, и Лерой Кано появился на пороге гостевой комнаты. Даже в свитере грубой вязки и потёртых джинсах блонди умудрялся выглядеть так, будто только что сошёл с обложки модного журнала. – Я полагал, что имею право хотя бы проститься с тобой, - спокойно произнёс он. – Хорошо, раз тебе так неприятно моё присутствие, я не поеду тебя провожать. Но, в конце концов, ты спал со мной эти две ночи – было так тяжело просто сказать мне «до свидания»? – Это, скорее, прозвучало бы как «прощай». Блонди шагнул к Катце и положил руки ему на плечи. – Неужели тебе было так плохо со мной? Настолько плохо, что ты убегаешь, не прощаясь? – Ты – блонди. Когда ты чего-то хочешь, ты забираешь это целиком. Я не могу быть целиком твоим. Я не вещь. В голубых глазах Кано мелькнуло удивление: – Что за ерунда? С чего ты взял, что я воспринимаю тебя как вещь? – Ты хочешь, чтобы я принадлежал только тебе. До моих чувств и предпочтений тебе нет никакого дела. Но здесь всё-таки Терра, а не Амои, и я не твой пэт. И даже не фурнитур. Блонди смотрел на Катце с каким-то странным выражением в глазах. Тоска, вот что это такое, понял рыжий. – Мы так мало были вместе, - тихо произнес Кано. – Об этом я буду жалеть больше всего. Как и о том, что ты не любишь ласковые прозвища. Засигналил комм. – Господин Кано, такси подъехало. Водитель просит открыть ворота, - доложил заспанный Оливер. – Открой. Блонди опустил руки. – Я не буду спускаться вниз – я уже сказал всё, что хотел. Счастливого пути. Он повернулся и собрался уходить. – Лерой, подожди! Полчаса назад Катце и представить себе не мог, что Кано будет так себя вести и так говорить. Он снова превратился в стопроцентного блонди – безукоризненно вежливую, просчитывающую каждый свой шаг ледышку. Катце, соответственно, вернули к фурнитурскому состоянию. Филиал Амои на Терре. Только этого не хватало. – Лерой… – Да? Блонди полуобернулся. Катце видел его вопросительно приподнятую бровь. – Я хочу с тобой попрощаться. Он развернул Кано лицом к себе. Все слова были либо слишком легковесными, либо слишком выспренними. Катце вообще не умел красиво говорить, а уж тем более прощаться – его слишком редко провожали. Он просто обнял блонди и поцеловал, умудрившись вложить в поцелуй всю сумятицу своих чувств. Сначала губы Кано оставались неподвижными, потом он ответил – так, что рыжий чуть не задохнулся. – Я люблю тебя, рыжий монгрел… Эти слова звучали в ушах Катце, когда он ехал в космопорт. Он вспоминал их, сидя в зале ожидания. Он слышал их, глядя в иллюминатор на постепенно уменьшающийся в размерах диск Терры. Тебя страшно любить, блонди… И страшно понимать, что я, кажется, тоже тебя люблю…
Селен Росава: Ты сказала автор не знал, куда деваться от своей сентиментальности А не нужно это. Почему мы так все боимся описывать чувства, опасаясь что кто- то напишет, "Розовые сопли". Меня всегда такие дураки раздражали. Человек всю жизнь живет чувствами. Разум это уже второе. Любовь одно из самых сильных чувств. Из меня критик никакой. Не умею я критиковать такие прекрасные рассказы. Просто скажу, что читаю твои вещи, и все они проходят через сердце, заставляя чувствовать. Я тебе очень благодарен за твои произведения. Глубокие, чувственные и действительно прекрасные. Кстати мое личное мнение, что продолжения здесь не нужно. Здесь уже все есть. Это законченная красивая новелла, и никак не меньше. Хотя возможно я и ошибаюсь, и ты напишешь нечто такое, чем я так же с удовольствием зачитаюсь. Спасибо тебе большое. Я надеюсь что увижу еще здесь много написанного тобой. И не только по Анку, так как слово творчество гораздо шире:)) Жду с нетерпением.
Донна Роза: Сел, какой большой замечательный коммент!))) Спасибо. Но продолжение, думаю, всё-таки будет.)))
Селен Росава: Донна Роза Жду:))))
Принц: Прочитал. Сказать "понравилось" это значит ничего не сказать. Давно хотелось чего-то подобного почитать. Спасибо и жду продолжения.
Донна Роза: Принц, спасибо!))) Не обещаю, что продолжение будет скоро, но постараюсь.
Morales: Знаете, собственно говоря, я плакал. Вот читал и плакал. Потому что и прикосновение читал... но Катце! Надо же такой надлом описать! А я думал, я разучился плакать над книгами...
Донна Роза: Мама... Morales, простите... Совершенно не было в мыслях, что этот фик заставит кого-то плакать. Но мне кажется, что надлом был в "Прикосновении", а потом Катце вроде как пришёл в себя.
Советник Эм: Розочка, у меня уже висит твоя "Любовь". http://vivianne-undo.narod.ru/donnarosa-p.htm
Донна Роза: Советник Эм, чукча умный!))) Он уже втихаря сползал и порадовался,))) Спасибо.)))
Советник Эм: Донна Роза А! А то я все переживал, что не успел тебе сказать :)) Не во что. Тебе спасибо за это чудо.
Донна Роза: Советник, я прямо поменялась в цвете от застенчивости.))) Я очень рада, что тебе приятно.)))
Morales: Донна Роза *хитро улыбаясь*не-е-ет, это в прикосновении он был резкий и задиристый. А тут у него хоть какие-то чувства появляются. Романтика, блин! Так что плакаль я от того, с какой нежностью всё это описано. Я так не смогу ещё долго :)
Донна Роза: Morales, нравится он мне, рыжая зараза!)))
Gahan: Донна Роза Каюсь, что никак раньше не дополз сюда... Очень и очень большое спасибо... :))) Получил море удовольствия, читая это чудо... И язык и образы персонажей... и вообще все - понравилось... Красиво и вдохновенно... :))) В общем, я тебя ЛЮ! :)))
Донна Роза: Gahan, взаимно.))) И спасибо!
Gahan: Донна Роза ням... :)
Morales: Донна Роза Да не одной тебе. Но мой Катце скорее более экспрессивен:) у каждого он свой, несмотря на сто раз просмотренное анимэ. :)
Ramona A.Stone: Донна Роза *коварно* Я тя ЛЮ! Ты знаешь об этом? А вот сентиментальности (в плохом смысле этого слова) я не увидела.. Мне показалось, что здесь все довольно жестко. Даже котенки и малыши отдают горечью. (ну ты знаешь мое мнение о том, чем все это должно закончиться)
Ramona A.Stone: Донна Роза Кстати, ты уже подсчитала процентное соотношение тапков и лавров?
Донна Роза: Ramona A.Stone, второе в меньшинстве!))) Это приятно, но хорошо, что есть. Спасибо, дорогая!)))
Ramona A.Stone: Донна Роза Странно. По моим подсчетам отношение Тапки/Лавры примерно 9/1 Донна Роза пишет: Спасибо, дорогая!))) Всегда пожалуйста. (гадство, как плохо без старых смайликов.. с сердечками и прочими сюсями-пусями)
Донна Роза: А у меня всё равно теперь все картинки режутся для траффикосбережения.))) Так что я и скобочки буду рада видеть!)))
Ramona A.Stone: Донна Роза ))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))) ))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))) ))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))) ))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))) ))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))) (щас придет Сел и надает мне по мозгам..)
Донна Роза: Ramona A.Stone, главное - я тебя поняла. Большой ответный бигкисс!)))
Донна Роза: Я выкладываю продолжение. *** Очередной финансовый отчёт ушёл по закрытому каналу. Катце устало уронил руки на подлокотники кресла. Сколько таких отчётов я составил и отослал за десять лет работы на Рынке? Дилер фыркнул, припомнив свой ужас перед непонятными терминами. Семнадцатилетний мальчишка, знакомый только с фурнитурской работой, откуда он мог знать, что такое оборотные активы, краткосрочные обязательства или забалансовые счета? Доходы от реализации – вот что должно тебя волновать в первую очередь… Катце, словно наяву, услышал голос своего наставника – погоревшего на контрабанде бывшего главного финансиста крупной экспортной компании. Добропорядочному (в прошлом) гражданину грозил солидный тюремный срок. Скандал получился настолько громким, что привлёк внимание высших чиновников, и сведения о нём попали к главе Синдиката… Ясон умел использовать людей на все двести пятьдесят процентов… За окном было серо. Какой же всё-таки у нас мерзкий климат… Катце потёр глаза, в которые словно песку насыпали. Шёл второй месяц заточения. Интересно, почему обычный режим работы без отпуска и выходных теперь определяется таким мрачным старинным словом? Ведь раньше это было в порядке вещей. Как и климат, кстати… Надо думать, отчёт Рауля удовлетворит. Катце поёжился, припоминая ледяной голос господина Эма во время первой после своего возвращения с Терры высочайшей аудиенции. Рауль даже не предложил ему сесть, хотя не в его привычках было держать людей на ногах. Ты становишься необязательным, Катце… Видимо, придётся немного ужесточить правила игры… Ты знал, что мне необходима эта документация, но, судя по всему, предпочёл напиваться в местных барах… Ага, воздух Терры оказывает разлагающее влияние на выходцев с Амои… Катце до сих пор поражался своему самоубийственному нахальству, заставившему его спорить с блонди. … – Рауль, мне нужен отпуск. Сидящий за столом господин Эм на мгновение потерял дар речи. – Ты чуть не сорвал мне серию важных исследований – и у тебя хватает наглости говорить об отпуске?! – в его голосе отчётливо слышался металл. Катце в упор смотрел на него. Какими похожими создала их Юпитер – и какими разными… Каждый из трёх блонди, с которыми Катце довелось вплотную столкнуться в своей жизни, был живым воплощением гармонии. Каждый был прекрасен. По-своему. Ясон - огонь, клокочущий под слоем остывшей лавы. Рауль – незыблем, как скала. Лерой… Лерой – терранский хищник, прячущийся в сумраке тропического леса. Перед мысленным взором снова встало его лицо. Прищуренные голубые глаза, надменно вскинутый подбородок. Волосы почти такие же светлые, как у Ясона, но причёска другая – подстриженные спереди пряди заправлены за уши. Насмешливо приподнятые золотистые брови Тёмные ресницы, такие длинные, что иногда на радужке полностью пропадают световые блики… Катце почти сразу пожалел, что дал волю воспоминаниям… потому что нахлынули незваные, нежеланные ощущения – звуки, запахи, прикосновения… Чёртов блонди, на что ты меня толкаешь! Я же собственными руками намыливаю верёвку, на которой меня сейчас повесит господин нейрокорректор… … – …ощущение, что ты перестаёшь соответствовать своим функциям… Холодный низкий голос вернул рыжего в реальность. – Очевидно, тебя снедает тоска по Кересу, Катце. На нейрокоррекцию монгрелу рассчитывать не приходится, но вернуться обратно в свои трущобы ты можешь очень быстро – было бы желание. А оно, похоже, у тебя есть. Катце собрался с мыслями и заговорил: – Я действительно перестаю соответствовать своим функциям, Рауль. Я просто человек. Я устал. В конце концов, неужели за десять лет этой адской работы я не заслужил пары месяцев отдыха? Губы Рауля тронула пренебрежительная усмешка. Я ожидал чего-то подобного, говорила она. – На этой планете, монгрел, только элита могла бы жаловаться на усталость. – Юпитер вас такими создала, - очень тихо, но отчётливо проговорил Катце, не отводя прямого взгляда от лица блонди. – Мы – другие. Хочешь – отправляй меня обратно в Керес, хочешь – на утилизацию. Я всё сказал. – Ты ставишь мне ультиматум? - улыбка Рауля стала чуть шире. – Понимай как знаешь. Блонди откинулся в кресле, скрестив руки на груди. Его взгляд придавливал к полу, но Катце давно выработал иммунитет на подобные вещи – Ясон Минк умел смотреть ещё и не так. – Значит, ультиматум… Хорошо. Ты получишь свой отпуск. Кажется, речь шла о «паре месяцев»? Даю тебе два месяца на то, чтобы привести в порядок дела и подготовить человека, который тебя заменит на Чёрном рынке. Потом можешь оправляться пьянствовать по всем кабакам обитаемой Вселенной. И, конечно, не рассчитывай на отпускные или компенсацию – официально тебя нет. Только на этих условиях ты сможешь покинуть Амои. Тон, которым была произнесена последняя фраза, яснее ясного говорил, что все попытки просочиться на любую взлетающую с поверхности планеты посудину заранее обречены. – Хорошо, - спокойно ответил Катце.
Донна Роза: * … – Лерой, у меня сегодня званый вечер. Я отправила вам приглашение. Приезжайте, а то вы превратились в настоящего бирюка! – С удовольствием приеду, Марго… если получится. Конференция на носу. – Но ведь до неё ещё две недели! Пара часов, проведённых в приятной компании, не повредит вашей научной деятельности. Приезжайте! – Хорошо… – Ну вот, теперь я по голосу слышу, что вы улыбаетесь. Вам надо иногда развеяться, как любому человеку… … – Очень приятно познакомиться… Вы позволите, я отойду – мне нужно кое с кем поговорить… … – Родриго? Привет, малыш. Ты сегодня вечером занят? Я приблизительно через час буду у себя. Сможешь приехать? Прекрасно… (Совсем тихо) Приезжай. Мне хреново… … – Уже светло. Вот что значит весна. Завтракать будешь? – Отстань… Какое «завтракать» - я спать хочу! То не звонит два месяца… то… Уй, блин, не повернуться! Тебе только в сексуальном марафоне выступать… Всё, я сплю… … – Счастливо оставаться… и знаешь что – не звони больше. Я всё равно не приеду. – Почему? – Я не люблю, когда меня называют чужим именем… Я хочу умереть. * Счёт заморожен… Счёт заморожен… Доступ закрыт… Катце ещё какое-то время тупо смотрел на экран, потом потёр лицо, устало потянулся. Когда заходит солнце, начинается ночь. По определению. Блонди – ублюдки. По определению. Значит, ты решил перекрыть мне кислород, Рауль Эм? Полагаю, ты ждёшь, что теперь я с тобой свяжусь, начну выяснять, объяснять, приводить доводы, выкручиваться – и, в конце концов, мы вернёмся к тому, с чего начали. Ещё один судимый, в недалёком прошлом добропорядочный гражданин, плавно переместится на ступеньку вниз, а глава Чёрного рынка вернётся на прежнее место. Сейчас… я только проверю кое-что, а там посмотрим… ага, запрет на вылет… снят… прекрасно… так, один маленький счётик… заморожен… ну ты и ублюдок, Рауль… не может быть, чтобы ты знал всё про всех… ага, ЕСТЬ! Спустя час в одном из филиалов банка высокий тёмно-рыжий парень со шрамом закрыл счёт, сняв небольшую сумму – всё, что там оставалось. Спустя ещё полчаса он оформлял проездные документы на один из пассажирских кораблей, летевших маршрутом Амои – Даарс – Терра. Подозреваю, тебе не очень понравится цель моего прилёта, Лерой. Губы Катце тронула лёгкая усмешка. * – Вас, кажется, зовут Клэр? Слова, произнесённые низким мужским голосом, заставили секретаршу Лероя Кано поднять глаза. На стойку опирался высокий тёмно-рыжий парень со шрамом на щеке. Разумеется, Клэр сразу вспомнила его – такую приметную внешность забыть невозможно. Не отдавая себе отчёта, она медленно опустила ресницы, а потом метнула на красивого посетителя быстрый взгляд. Он выглядел осунувшимся и усталым, под глазами круги, волосы стали длиннее. – Чем могу служить? – Клэр послала ему свою лучшую улыбку. Парень улыбнулся уголком рта. – Доложите доктору Кано, что приехал Катце. – Сожалею, но доктора Кано сейчас нет в клинике. Его вообще нет в городе – он улетел на научно-практическую конференцию трансплантологов в Торонто. – Вот незадача, - досадливо пробормотал рыжий, выпрямляясь. Клэр никогда не была семи пядей во лбу, но у неё был природный нюх на эмоции собеседника и отличная зрительная память. Глядя на гостя, нахмурившего брови, она всей кожей чувствовала, как он что-то прикидывает. Интересно, кто ему нужен, господин Кано лично или просто специалист, работающий в клинике? – Доктора Кано не будет ещё по меньшей мере неделю, - рискнула заговорить она. – Может, вы хотите обратиться к кому-либо из наших врачей? Я запишу вас на консультацию. Посетитель сосредоточенно раздумывал ещё какое-то время, потом его лицо разгладилось. – А кто сейчас замещает доктора Кано? – Доктор Симмонс, - Клэр улыбнулась, радуясь, что угадала и может помочь этому симпатичному парню. – Правда, у него очень плотное расписание, но… – Знаете что, соедините-ка меня с ним. Я работал здесь управляющим, он должен меня помнить. Вот это новости, удивилась Клэр, послушно набирая номер Симмонсова комма. А прошлый раз даже не зашёл поздороваться. Помнится, тогда они с доктором Кано почти сразу ушли из клиники, забрав с собой тех двух молчаливых ребят. – Привет, Сим, - заговорил Катце, глядя на экран. – Примешь меня? Я так понял, ты сейчас тут главный босс. – Ты? – и без того жизнерадостный толстяк Симмонс разулыбался до ушей. – Авантюрная твоя шкура, где тебя носило? Заходи немедленно, господин главный менеджер, - тут они оба засмеялись, словно связанные общей тайной подельники. – Клэр, никого ко мне не пускать. – Хорошо, доктор, - растерянно проговорила она. Рыжий уже направлялся к двери кабинета, на ходу стягивая потрёпанную куртку. Джинсы и водолазка обрисовывали ладную фигуру. Интересно, все ли старые знакомые доктора Кано так красивы? Хотя, конечно с шефом не сравнится никто. Клэр тихонько вздохнула. На пороге рыжий обернулся и послал ей воздушный поцелуй. Клэр зарделась.
Донна Роза: * … – Ну, ты меня ошарашил, парень… Поднос с опустевшим кофейником и двумя чашками стоял на журнальном столике в углу. Катце сидел в глубоком кресле напротив Симмонса и вертел в руках рекламный буклет клиники. – Могу сказать только, что заместительную терапию тебе проводили на высоком уровне – ни малейшего намёка на гормональный дисбаланс, - Симмонс снова оглядел собеседника и покачал головой. – Не буду спрашивать, как это произошло. Значит, полная кастрация в возрасте пятнадцати лет. Кошмар какой… Он задумчиво покачался в плавающем кресле, просевшем под тяжестью его объёмистых телес. – Имей в виду, наибольшим опытом в проведении операций такого рода у нас обладает Лерой. Не хочешь дождаться его? Катце помотал головой и усмехнулся: – Я тебе полностью доверяю, обжора. Симмонс возвёл очи горе. – Боже милостивый, и как у меня только хватает терпения слушать то, что мелет твой бесстыжий язык! – Как у меня хватало терпения выносить твоё занудство… Симмонс хмыкнул, хлопнул ладонью по столу и заговорил совершенно другим тоном: – Ладно, ближе к делу. Анализы и подготовительный этап займут около двух месяцев. Сама операция – около шести часов. Реабилитация – ещё месяц. Всё в сумме будет стоить примерно четыреста шестьдесят тысяч. Как у тебя дела с банковскими счетами? – На моём счету здесь лежит двести пятьдесят… ещё сто я снял со своего счёта на Амои… – Как ты сам понимаешь, мы тут благотворительностью не занимаемся, - Симмонс замолчал, сложил руки на внушительном животе и задумался. – Хотя, пожалуй… если провести тебя по одной из наших программ… гм, пожалуй, в эту сумму ты уложишься… Катце вскочил, отшвырнул буклет, перегнулся через стол и сгрёб эскулапа за грудки. – Слышь, ты, светило науки, я в подачках не нуждаюсь! Эти деньги я переведу в счёт оплаты сейчас – а недостающие заработаю. Симмонс примирительно поднял руки: – Хорошо-хорошо, зачем так нервничать? Я никогда не сомневался в твоей платёжеспособности. Не хочешь скидок – дело твоё. Давай будем считать, что недостающую сумму я даю тебе в долг, а ты при первой возможности мне её вернёшь. Катце фыркнул: – Ты в этом сомневаешься? Помнится, я ни разу тебя не обманул, даже когда… – Ой, не напоминай мне об этом, - круглое лицо Симмонса скривилось, словно от зубной боли. – Ты свалил на свой рабовладельческий гадюшник, а Лерой меня потом чуть не уволил… да ещё формулировку какую подобрал, сволочь замороженная, – за действия, несовместимые с профессиональной этикой! – Гляди-ка ты, какой поборник законопослушности, - хмыкнул Катце почти про себя. Симмонсу необязательно было знать, по какой причине его шеф и работодатель покинул родную планету. – Значит, договорились, – резюмировал толстяк. – Пошли, оформим документы, и ты сразу ляжешь в клинику. Тебе повезло, сейчас ещё не май – у нас запарка перед летом. * Доктор Кано привычным стремительным шагом шёл по просторным коридорам, на ходу стягивая перчатки и развязывая шейный платок. Конференция прошла на редкость удачно – минимум протокольной говорильни, максимум полезной информации. Кроме того, он посетил две клиники сходного профиля и завязал несколько полезных знакомств. Можно поблагодарить Юпитер за доставшиеся ему внешность и шарм – красота была, есть и будет пропуском в человеческие сердца. Войдя в приёмную, Кано поздоровался с Клэр и положил около монитора её компьютера небольшой пакетик. – Вы носили когда-нибудь индейские украшения? Посмотрите – думаю, вам понравится. Секретарша только ахнула, потеряв дар речи. Блонди уже открывал дверь кабинета. – Ближайшие два часа меня не беспокоить – я буду просматривать документацию. Приготовьте, пожалуйста, кофе… … Так, поставка нового оборудования… понятно… земельный налог… угу, решим… проект перепланировки левого крыла… а вот и наши любимые пациенты, альфа и омега медицинского бизнеса… ожог тридцати процентов поверхности тела… пересадка кожи, косметическая хирургия… показания, ближайший прогноз, отдалённый прогноз… трансплантация печени… как можно умудриться заработать цирроз, имея такую страховку… – Доктор, ваш кофе… – Благодарю… Только когда дверь закрылась, до Кано дошло, почему Клэр так не спешила уходить – она же надела индейское ожерелье! Блонди усмехнулся уголком рта – вот уж это его волновало меньше всего… … ну, если пить такими темпами, и железная печень не выдержит… аванс… да, сейчас некоторое затишье, а вот что начнётся в предотпускном мае… Он привычно пробегал глазами строчки документов, фиксировал степени сложности проведённых и планируемых оперативных вмешательств, финансовые показатели. Мозг блонди автоматически просчитывал, экстраполировал, сравнивал. Да, Клиника трансплантологии и клонирования Лероя Кано успела заработать хорошую репутацию, невзирая на краткость своей истории. Очень неплохая динамика роста практически всех показателей. Ну что ж, Симмонс не зря занимал кабинет шефа в его отсутствие и вполне заслужил небольшую премию… стоп, а это чт… нет, не может быть… Тонкие брови Кано сдвинулись к переносице, лицо окаменело. … но так оно и есть: Райтхэн, Катце, возраст двадцать семь лет, диагноз – ампутация гениталий, в анамнезе – проводилась заместительная гормональная терапия, показано хирургическое вмешательство с целью восстановления сексуальной и репродуктивной функций. Результаты анализов… компьютерная диагностика… подготовительный этап… взяты стволовые клетки… компьютерная модель… параметры… аванс… оплата… хирург-трансплантолог Симмонс Дж. Не отдавая себе отчёта, Кано резко дёрнул рукой. Из чашки на стол выплеснулся недопитый кофе, но блонди этого не заметил. Значит, Катце здесь, в клинике. Значит, он прилетел с Амои, вырвался каким-то образом – к Лерою Кано. Только не к любовнику, а к специалисту-медику. На восстановительную операцию. Кано скрипнул зубами. Зачем, Катце?! Для чего это тебе надо? Разве плохо то, что есть? Клэр вздрогнула, когда шеф вылетел из кабинета, хлопнув дверью так, что на секретарской стойке задрожала вазочка с цветами. Она даже не успела поинтересоваться, где его искать, если будут спрашивать.
Донна Роза: * Катце сидел за небольшим столиком перед раскрытым ноутбуком и что-то сосредоточенно набирал на клавиатуре. Он был настолько поглощён своим занятием, что не услышал лёгкого щелчка открывшейся двери. Немного обросший, в синей больничной пижаме и халате того же цвета, почему-то босиком… Кано видел часть смугловато-бледной щеки, ухо, начало шрама. Кано медленно закрыл за собой дверь и замер, прижавшись плечом к косяку. Катце был совершенно неподвижен, жили только его пальцы, и в этой неподвижности было что-то завораживающее – во всяком случае, буря, бушевавшая в груди блонди, волшебным образом улеглась. Он просто стоял и смотрел на своего монгрела. На лице сама собой появилась и становилась всё шире счастливая улыбка. Время замерло… Но вот Катце удовлетворённо вздохнул и выпрямился на стуле. Захлопнул ноутбук, повернулся – и увидел стоящего в дверях Кано в наброшенном на плечи докторском халате. Блонди увидел, как потеплели карие глаза – сначала улыбались только они, потом улыбка коснулась губ. – Лерой, - внутри что-то завибрировало от звука этого низкого голоса. – Я не знал, что ты уже вернулся. А я в бессрочном отпуске, и амойская казна стала богаче на пару миллионов кредитов, отобранных у меня … Он ещё поднимался из-за столика, а Кано уже был рядом. Рыжий сумел издать только неясный звук, когда блонди сжал его в объятиях так, что хрустнули кости. Впрочем, Кано тут же ослабил хватку, на мгновение отодвинулся и посмотрел на Катце виноватым взглядом. Прости… Я постоянно забываю, какой ты хрупкий по сравнению со мной... А потом снова обнял своего монгрела – крепко и очень бережно. И начал целовать, не заботясь о том, что дверь не заперта. Катце обхватил его за талию, он радостно отвечал на эти поцелуи, и после первых слов не было больше никаких – за обоих говорили их тела, неспособные оторваться друг от друга. Я тосковал, монгрел… блонди, ты не представляешь, как я тосковал… я сходил с ума… думаешь, мне было легче?.. я мечтал только об одном – вырваться к тебе… ты меня примешь?.. что за глупые вопросы… ты здесь, и я никуда тебя больше не отпущу… и Амои забудется, как кошмар, ведь правда, мой рыжик? Это было ощущение чистого, незамутнённого счастья – Кано и думать забыл о том, что именно заставило его сорваться с места и прийти, почти прибежать, в эту небольшую одноместную палату. Они, наконец, разжали объятия, посмотрели друг на друга и одновременно засмеялись – оба взлохмаченные, раскрасневшиеся, с распухшими от поцелуев губами. – Я тебя больше никуда не отпущу, - проговорил блонди, ероша тёмно-рыжие волосы своего монгрела. – А куда я денусь? – Катце пожал плечами. – Послезавтра должна закончиться вся эта тягомотина с обследованием, а потом – ждать… Знаешь, я сегодня глотал какую-то гадость под названием «контрастное вещество». Я, наверное, после всех этих сканирований и тестирований светиться начну. Он и без того светился. Он снова казался таким юным, исполненным надежды и энтузиазма, что все упрёки и обвинения Лероя Кано умерли, не родившись. Вместо этого блонди опять прижал Катце к себе. – Я хочу, чтобы ты жил у меня – ведь ждать всё равно больше полутора месяцев. Я… я не стесню твою свободу… Просто я очень тосковал по тебе… – Это невозможно не почувствовать, - Катце засмеялся. Сейчас, босиком, он был ниже обутого блонди. Потом, всё потом, малыш. Я сумею доказать тебе, что эта идиотская операция совершенно не нужна. Ты же любишь, когда я тебя ласкаю. Ты же… ты же кончаешь от моих прикосновений. Пусть это было всего две ночи – и двух ночей бывает достаточно, чтобы понять. О Юпитер, как же мне дожить до послезавтра… – Послезавтра утром я тебя заберу, - сказал Кано, вынуждая себя разжать руки. – Твою комнату подготовят уже сегодня. Он улыбнулся какой-то странной беглой улыбкой, резко развернулся и вышел из палаты. Катце, ты параноик. Он отнёсся к этому совершенно спокойно. Хвала Юпитер…
Донна Роза: * За прозрачной стеной были длинные ряды стеллажей, заставленные большими и малыми ёмкостями, а пространство между стеллажами занимали высокие столы, над которыми передвигались манипуляторы причудливых механизмов. Манипуляторы колдовали над плоскими чашками Петри и шеренгами пробирок. В проходах там и сям виднелись человеческие фигуры – немного. Одетые в белые костюмы, похожие на скафандры, с глухими прозрачными масками на лицах и колпаками, прячущими волосы, сотрудники отдела клонирования напоминали инопланетян из старинных фантастических фильмов – или неторопливо плывущих рыб. Сходство ещё более усиливалось из-за яркого призрачно-голубого света, заливавшего этот огромный аквариум. – В одной из таких чашек растёт Катце-маленький, - Симмонс весело хрюкнул, глядя на рыжего, прижавшегося носом к прозрачной перегородке. – Сейчас его деятельность определяется двумя умными словами – митоз и дифференциация. То есть культура твоих стволовых клеток занимается делением и разделением. Процесс, прямо скажем, небыстрый, но мы используем проверенные ускорители осмотического роста. Заложенные параметры позволят создать орган, кровеносные сосуды и нервные синапсы которого будут максимально совпадать с теми, что имеешь ты, – иначе тебя не подвергли бы такой куче тестов. Катце заворожённо наблюдал за происходящим по ту сторону. Медики переходили от стола к столу, смотрели в окуляры микроскопов, проверяли данные на многочисленных мониторах, корректировали программы, наблюдали за действиями своих механических помощников. – Сим, я хочу увидеть это! Катце оторвался от созерцания биотехнологических таинств и теперь смотрел на Симмонса, азартно блестя глазами. Доктор не узнавал своего старого приятеля. Прежний Катце, мрачный, не слишком разговорчивый, временами резкий, ничуть не напоминал этого раскрасневшегося мальчишку. Вряд ли кто-нибудь сейчас дал бы зкс-главе амойского Чёрного рынка больше двадцати. – Ну же, Сим! Катце откровенно подначивал почтенного медика. – Да я не могу! – Симмонс развёл руками. – Чтобы попасть туда, я должен предварительно договариваться. У них там стерильность похлеще, чем в операционной. – Ну так договорись – и за меня в том числе! Сим, ты не понимаешь… для тебя всё это так естественно! Ты всегда был полноценным мужиком. А когда я смотрю сквозь этот пластик и думаю, что там растёт та часть меня, которой я лишился двенадцать лет назад… Сим, не будь сволочью! Симмонс задумчиво сцепил пальцы на объёмистом брюшке. – Ну… я не знаю… Катце понял, что приятель сдаётся, и решил додавить. – Если ты мне друг, как ты говорил… – О милостивый Боже! Ладно, ладно, договорюсь! Последовала долгая пауза, и рыжий не выдержал: – Ну и чего мы ждём? Валяй договаривайся, как обещал. – Не то чтобы я верил в реинкарнацию, - пробормотал Симмонс, нажимая кнопку на комме, - но у меня стойкое ощущение, что я тебе в прошлой жизни что-то задолжал. Не понимаю, как я вообще позволяю вить из себя верёвки!.. Алло, ребята… Это ваш любимый трансплантолог. Хочу пройти внутрь… да-да, только костюмов два – со мной будет посетитель… … – Убедился? Симмонс со скучающим видом смотрел в потолок. – Разглядеть хоть что-то пока можно только в микроскоп. И это сейчас совершенно не напоминает то, что ты так рассчитывал увидеть. Они стояли возле одного из столов, рассматривая небольшую емкость с прозрачным содержимым. Неподалёку, заложив руки за спину, переминался биотехнолог, которого незапланированная экскурсия заставила оторваться от работы. – А… там действительно что-то есть? Симмонс в очередной раз закатил глаза, взял Катце за руку, подтащил к ёмкости, извлёк из нагрудного кармана специальный карандаш-фонарик и с его помощью высветил на горлышке сосуда фамилию «Райтхэн» вкупе с целым рядом латинских слов и арабских цифр. – Всё там есть! – рявкнул он из-под маски. – И через полтора месяца ты сам в этом убедишься. Хватит отнимать время у человека. Пошли. – Ну, Симми, если ты меня надул… Вид у Катце был обескураженный. Доктор внезапно поймал себя на мысли, что и вправду не понимает рыжего, как сытый не понимает голодного. Действительно, разве может полноценный мужчина, достаточно счастливый в семейной жизни супруг и отец двоих детей, понять кастрата? – Не волнуйся, Катце, наша богадельня не обманывает клиентов, сам знаешь. Пошли. Он хлопнул приятеля по плечу, развернулся и зашагал обратно. Рыжий, утративший весь свой задор, последовал за ним. * … – Ты уверен? – Отстань, - досадливо проговорил Катце. – В конце концов, мы с Лероем земляки. Компатриоты, блин. – Так-то оно так, но не в его характере делать людям одолжения, а безвозмездная помощь и он вообще несовместимы, – Симмонс начинал кипятиться. Они с Катце стояли в холле, у самых дверей. Рыжий по своей привычке перекатывался с пятки на носок. Он старался скрыть снедавшее его нетерпение, но это ему плохо удавалось. Небольшая дорожная сумка, брошенная у стены, составляла весь его багаж. В просторном холле было пустынно. Наплыв пациентов ожидался недели через две, а те, что уже попали в клинику, в это время проходили предписанные процедуры. Симмонс смотрел на Катце и в очередной раз поражался его беспечности. Он с самого утра пытался уговорить рыжего пожить у него оставшееся до операции время. Известие о том, что шеф уже согласился приютить Катце, очень ему не понравилось. Зная тяжёлый характер Лероя Кано, Симмонс в глубине души не сомневался, что дело кончится скандалом, и приятелю снова придётся искать крышу над головой. … – Только тогда у меня уже не будет возможности тебя пригласить! – сердито сказал он. – Да успокойся ты, Сим! Блин, вроде здоровый мужик, а кудахчешь, как наседка…. … По правде говоря, Симмонс не верил даже в то, что Лерой вообще вспомнит о существовании Катце. – Вон его машина. Низкий голос Катце вывел почтенного эскулапа из задумчивости. Посмотрев в панорамное окно, Симмонс увидел знакомую атлетическую фигуру. Кано быстро шёл по дорожке к главному входу. Стильный чёрный плащ, безукоризненно причёсанная грива светлых волос. Руки в карманах, поблёскивают на солнце носки модельных ботинок, полускрытых брючными манжетами. Элегантен, как работник подиума, высокомерен, как повелитель преисподней. Кто поверит, что сегодня у него было ночное дежурство? Глядя на это ходячее совершенство, Джей Симмонс каждый раз испытывал какое-то странное, болезненное чувство – не то чтобы зависти, а… неправильности. Лерой не вписывался ни в какие рамки. Он был… «слишком». Слишком красив, слишком умён, талантлив, богат. Такое могло существовать только в воспалённом воображении сценаристов и режиссёров «мыльных сериалов», за страсть к которым Симмонс периодически подкалывал свою жену. Кстати, как ни странно, познакомившись с живым воплощением женской мечты, дома она почти со страхом сказала, что в Кано есть что-то… нечеловеческое, что ли. «В него даже влюбиться нельзя», - были её слова. Симмонс тут же вспомнил сонм поклонниц своего шефа (начиная с секретарши), и только хмыкнул… Кано стремительно взлетел по ступенькам, двери, мелодично дзинькнув, разошлись в стороны. – Здравствуйте, Джей, - поприветствовал он заместителя. – Караулите пациента? – Доброе утро, Лерой. Господин Райтхэн – человек взрослый, ему опека не нужна. – Вероятно, вы правы. Катце, - лёгкий кивок в ту сторону, чуть сузившиеся глаза, заметно напряжённая улыбка, - пойдём. Джей, - это уже снова Симмонсу, - замечания и коррективы я отправил на ваш компьютер. Впрочем, их немного. Мне даже удалось часок поспать. Всего хорошего. Катце, ты идёшь? Он резко развернулся и тем же стремительным шагом пошёл к дверям. Рыжий подобрал с пола сумку и последовал за ним, успев бросить на прощание: – Увидимся. – Куда мы денемся,- пробормотал Симмонс, глядя в спины уходящим.
Донна Роза: * – Ты все вещи взял? – Сколько там тех вещей… Вон, всё в сумке. – Хорошо. Заезжать тебе куда-нибудь нужно? – Да вроде нет… – Прекрасно. Значит, летим прямо домой. Для тебя-то, конечно, домой, а вот для меня – ещё вопрос. Катце искоса поглядел на Кано. Блонди снова вёл себя непонятно. После его неожиданного визита в палату и весьма бурной встречи рыжий ожидал всего – вплоть до того, что на него набросятся прямо в машине. Он даже попытался разработать линию поведения в форс-мажорной ситуации. Как оказалось, всё это было лишним, потому что блонди вручную набрал высоту, затем передал управление машиной автопилоту, а потом откинулся на спинку сиденья, закрыв глаза и положив руки на подлокотники. Даже в приглушённом свете, падавшем в салон сквозь тонированный пластик окон, было видно, как он бледен. Под глазами тени – и уж точно не от длинных ресниц. Лицо блонди выглядело очень по-человечески осунувшимся, и Катце неожиданно поймал себя на том, что испытывает к нему нечто, напоминающее нежность. Блонди и нежность совместимы примерно так же, как андроид и плетение бисером. – Чем вызван такой пристальный интерес к моей особе? – неожиданно спросил Кано, не открывая глаз. – Я настолько ужасно выгляжу или ты по мне скучал? Катце уже собирался высказать всё, что думает по поводу неожиданных реплик посреди полной тишины и локаторов, видимо, спрятанных у блонди в том же месте, где и хвалёный IQ, но замер. Потому что Кано безошибочно нашёл на ощупь его руку, поднёс к своему лицу и прижал – сначала к губам, потом ко лбу. Руки Катце были его рабочим инструментом, и свои длинные пальцы он ценил не за красоту, а за ловкость и безошибочность движений. И хотя ему доставляло некоторое эстетическое удовольствие сравнивать собственную узкую кисть с широкой короткопалой пятернёй любого из большинства монгрелов, маленькие лапки пэтов по степени ухоженности и изящества уверенно лидировали. И сейчас рыжий искренне не понимал, какой кайф блонди может ловить от того, что рука монгрела касается его лица. Может быть, у Кано жар? Катце потянулся проверить, но блонди пресёк эту попытку. Впрочем, ладони рыжего он не выпустил. С пульта донёсся сигнал, и аэромобиль пошёл на посадку. А теперь он снова шагал по знакомой дорожке, посыпанной гравием, и смотрел на высоченные деревья, окружавшие большой дом, – на них уже появилась листва. Как красиво! Прошлый раз… Прошлый раз была зима, и он находился не в том состоянии духа, чтобы ценить красоты природы. Но теперь Катце чувствовал, что жизнь обновляется, как листва на деревьях. Даже его жизнь – жизнь монгрела, кастрата, беглеца. – Ты будешь заходить? Кано стоял в дверях дома и смотрел на него. – Да, я сейчас, - сглотнув, ответил Катце. Он зажмурился, чтобы не дать пролиться внезапно подступившим слезам, справился с собой и быстро поднялся на широкое крыльцо. Кано закрыл дверь за его спиной.
Донна Роза: * Гостевая комната изменилась. Простенок между двумя большими окнами теперь занимал компьютер одной из новейшей моделей. Компьютер, оставшийся на Амои, был мощной быстродействующей бандурой, этот – изящной игрушкой, прячущей свои возможности за плавными эргономичными линиями дизайна. Катце знал, что блок автономного питания способен поддерживать машину в рабочем состоянии полтора стандартных года, что голографическая панель не бледнеет под прямыми солнечными лучами, а клавиатура и манипулятор подстраиваются под анатомические особенности пользователя. О технических характеристиках рыжий был осведомлён достаточно полно. Он подошёл к компьютерному столику, присел на корточки, рассматривая миниатюрный системный блок. – Нравится? Катце резко обернулся. Кано стоял в дверном проёме, точь-в-точь как в их прошлую встречу, только без медицинского халата на плечах. Рыжий глядел на него снизу вверх, и в таком ракурсе блонди напоминал ему статую Аполлона Бельведерского (спасибо Симмонсу, который таскал Катце книги по истории Терры). – Я полагаю, это лучше, чем твой ноутбук. – Ноутбук мне одолжил Сим. – Тем более… Что предпочтёшь, поздний завтрак или ранний обед? – А есть разница? Блонди пожал плечами. Катце выпрямился, не сводя с Кано прищуренных глаз. – Послушай, блонди, с тех пор, как мы переступили порог этого дома, ты ведёшь себя так, будто подобрал на помойке кота, с которым не знаешь, что делать. Ты молчишь, словно воды в рот набрал, ты смотришь куда угодно, только не на меня. Если я не вписываюсь в аристократическую обстановку твоего долбаного дома, зачем ты меня сюда привёз? В конце концов, не поздно всё исправить. Вызови такси. Или я сам вызову… Он начинал заводиться всё сильнее. Опять излюбленные всеми блонди игры в молчанку. Опять ледяное безразличие, которое, как маска, спрячет под собой и хлыст, полосующий лицо, и жаркий шёпот в темноте спальни. И в том, и в другом случае – и ещё во множестве случаев – ты не человек. Ты вещь, объект приложения сил, то, чем манипулируют. Игрушка. И как же достало такое положение дел… – Почему ты злишься? – спокойно спросил Кано. – Я же говорил, что не буду стеснять твою свободу. Этот дом – он и твой тоже, можешь без раздумий пользоваться всем, что увидишь. Катце какое-то время смотрел на него, потом насмешливо сказал: – Ты пережимаешь с эмоциями. Поменьше чувства, и из тебя получится образцовый андроид. – По-твоему, я похож на андроида? Возьму на заметку. В любом случае, спускайся к столу. Блонди вышел из комнаты. Катце проводил его взглядом. – Господин Райтхэн попросил принести ему завтрак в комнату, - сказал Оливер в ответ на вопросительный взгляд хозяина. Значит, это всё-таки завтрак, невесело подумал Кано. Он медленно и тщательно прожёвывал пищу, совершенно не ощущая вкуса. В голове не было ни единой мысли, и в этой пустоте гуляло эхо слов, сказанных Катце. Образцовый андроид… андроид… андроид… Кано сам не знал, когда маска, надетая для посторонних, приросла к лицу так, что он не смог её снять наедине с рыжим. А может быть, и не хотел снимать… чтобы показать упрямому монгрелу – смотри, я спокоен, меня не бросает в жар от твоего присутствия рядом, ты не хочешь быть вещью, и прекрасно, ты волен делать всё, что хочешь, мне это безразлично. Самообман… А Катце снова один, там, наверху, один, без меня, глупый рыжий монгрел, и он вполне может сорваться с места, вызвать такси, исчезнуть! Кано с удивлением посмотрел на вилку, которую успел согнуть, превратив в какую-то абстрактную фигуру. – Спасибо, - отстранённо сказал он, поднимаясь из-за стола и передавая вилку фурнитуру. – Это можешь выкинуть.
Донна Роза: Катце сначала хотел принять ванну – благо, в сверкающей белой ёмкости можно было разместиться и вдесятером, а на полочках стояла внушительная батарея пен, шампуней, гелей и прочего. Но он боялся, что слишком расслабится в этой роскоши. Душевая кабина тоже была просторной, однако не настраивала на мысли о долгом пребывании, поэтому рыжий выбрал её. Порывшись в запасах, он набрал охапку флаконов и оттранспортировал свою добычу в душевую – его вдруг одолела страсть к приятным запахам и экспериментаторству. Битых четверть часа Катце потратил на изучение свойств душа, меняя напор и температуру воды, потом переключил на обычный режим. Он, как мальчишка, вылил на себя половину содержимого какого-то флакона и теперь самозабвенно превращался в пенную статую. В процессе вспомнил, что забыл побриться, вылез из душа, прошлёпал в комнату, оставляя на гладком полу мокрые следы, нашёл в сумке депилятор, вернулся. Ему ни о чём не хотелось думать, поэтому он перепробовал все мочалки и массажные варежки, которые смог найти. И сумел-таки сделать мытьё настолько сложным и захватывающим, что не услышал, как кто-то вошёл в ванную. Лерой прижался к нему сзади, большой, сильный, возбуждённый, длинные волосы мгновенно намокли, он попытался поцеловать Катце в ухо и тут же со смехом начал отплёвываться – пена попала в рот. Катце скользким ужом извернулся в руках блонди, вид у него был оторопевший и возмущённый, он хотел что-то сказать – без особого успеха, поскольку Кано накрыл его губы своими. Катце задыхался от горячего пара, от этих жадных губ, от железной хватки, которой держал его Лерой. Потом блонди немного ослабил объятие, и рыжий смог перевести дух. – Сколько ты сюда всего натащил… Кано говорил совершенно спокойно, правда, голос был слегка приглушён. А Катце всё никак не мог прийти в себя. Блонди взъерошил ему волосы, взбив пену. – Знаешь, я ведь и сам толком не представляю, что тут есть. Давай блонди снова поэкспериментирует на монгреле. – Экспериментируй на себе, - огрызнулся Катце, безуспешно пытаясь сбросить руки блонди. – Ну зачем же, - с обманчивой мягкостью сказал тот. Катце и опомниться не успел, как оказался прижат лицом к вогнутой стенке душевой кабины, а сильные руки сжали его плечи. Расслабляющий массаж – уж в этом Катце разбирался. Фурнитуров учили технике массажа. Сам он подобное удовольствие пережил лишь однажды – в госпитале на Амои. Но то, что сейчас вытворял блонди, скорее напоминало стихийное бедствие. Наплевав на всякую последовательность этапов, Кано начал прямо с плеч монгрела, прошёлся по его спине, ягодицам, опустился на колени, чтобы добраться до ног… В ход наверняка пошли и приёмы рефлексотерапии, потому что обычный массаж не смог бы превратить человеческое тело в подобие желе. Мышцы реагировали на стремительные прикосновения с запозданием, но безотказно – три минуты спустя Катце сохранял вертикальное положение только потому, что поднявшийся к тому времени с колен блонди сжал его в объятиях. Рыжеволосая голова бессильно откинулась назад, на широкое плечо. – Видишь, гель для душа ничем не хуже массажного масла, - прошептал Кано. – Сейчас проверим, насколько глубока релаксация… Релаксация оказалась настолько полной, что Катце только судорожно вдохнул горячий воздух, когда Лерой вошёл в него одним сильным плавным движением. Блонди сжал вялую руку монгрела, переплетя его пальцы со своими, поднял, припечатал к прозрачной стене; другой рукой он поглаживал грудь и живот Катце, спускаясь всё ниже. Катце тихо застонал от ласковых дразнящих прикосновений. Кано какое-то время медлил, давая своему монгрелу передышку, а потом резко толкнулся вперёд. Катце застонал снова, уже громче. – Кричи, стони, ругайся… только не молчи, - блонди с трудом выталкивал из себя слова, челюсти свело спазмом. – Кат… це… Но, похоже, с релаксацией Кано перестарался. У Катце просто не было сил издавать громкие звуки. Блонди накрыл его собой, был в нём, был над ним, засасывал кожу на шее, сжимал пальцы монгрела своими в такт мощным резким фрикциям. Ноги Катце подламывались в коленях, сердце колотилось, словно бешеное, он задыхался – но самым ужасным было ощущение полной беспомощности. Кано снова превратил его в свою игрушку. – Нет, - протестующий возглас, сорвавшийся с губ рыжего, был таким слабым, что блонди не расслышал бы, даже если бы способен был в это момент слышать. – Я не хочу… Поздно. Кано играл на нём, как музыкант-виртуоз на своём инструменте, в его руках Катце превращался в глину, и из этой глины блонди лепил что хотел. В мире не осталось ничего, кроме двух сплетённых в объятии людей, а потом пришла волна наслаждения и накрыла обоих почти одновременно… … Он вымыл своего монгрела, словно маленького ребёнка, растёр массажной варежкой, удовлетворённо отметив, как порозовела гладкая смуглая кожа. Рыжий был в прострации и всё норовил стечь на пол. К тому моменту, когда блонди включил подачу тёплого воздуха, он уже практически держал Катце на руках. На руках он и вынес своего монгрела из ванной – горячего, почти невесомого, закутанного в просторный банный халат самого Лероя. На полутораспальной кровати Кано с чистой совестью прижался к Катце, обхватил его обеими руками, укрывая собой, согревая, защищая… забирая себе… Мой… Рыжий что-то неразборчиво пробормотал, поёрзал, словно пытаясь выбраться из кольца рук, - и заснул очень быстро, почти мгновенно. Кано прильнул губами к угловатому плечу своего монгрела. Ему вдруг до боли захотелось увидеть лицо рыжего – и он приподнялся на локте, жадно разглядывая красивый тонкий профиль, длинные тёмные ресницы, чуть приоткрытый рот, ярко выделяющийся на бледной коже шрам. Блонди осторожно сдул со щеки Катце прядь волос, наклонился и поцеловал отметину, делавшую его монгрела особенным, не похожим ни на кого. Мой… Кано перевёл взгляд на часы. Полдвенадцатого утра. Похоже, заниматься любовью с Катце в первой половине дня уже вошло в привычку. Рыжий вдруг всхлипнул во сне. – Тс-с-с, малыш, всё хорошо спи… Блонди поудобнее прижал к себе монгрела и незаметно для самого себя задремал.
Донна Роза: * Сквозь сон Катце слышал сигнал комма, приглушённый голос Кано; спине на мгновение стало прохладно, потом его снова укрыли и, кажется, даже подоткнули одеяло. В полусне особенно явственно ощущался запах чистого постельного белья – запах уюта, покоя и безопасности. Рыжий подгрёб под себя подушку в батистовой наволочке, зарылся в неё лицом и опять уснул. Когда он снова проснулся, часы показывали три пополудни. Его одежда, аккуратно сложенная, висела на спинке стула, кое-что из содержимого сумки он обнаружил на столе и в стенной нише. Катце какое-то время посидел, закутавшись в лёгкое стёганое одеяло, затем поднялся с постели и начал одеваться. Левый карман джинсов был подозрительно объёмист и тяжёл. Так и есть! Обнаружилась внушительная пачка купюр не самого маленького достоинства. Рыжий скрипнул зубами и продолжил одевание. Блонди он нашёл в библиотеке. Тот сидел за массивным старинным столом тёмного дерева и листал какую-то толстую потрёпанную книгу. Услышав шаги Катце, он поднял голову и улыбнулся. – Выспался? Как раз к обеду… Рыжий подошёл совсем близко, их разделял только стол, на который Катце опёрся кулаками. – Что. Это. Такое? – тихо и отчётливо проговаривая каждое слово, спросил он. Банкноты тяжело упали на столешницу. – Заплатил мне как проститутке, да? Возместил моральный ущерб, благо физического не наблюдается? Он выхватил из рук блонди книгу и швырнул её куда-то в угол. Это произошло так быстро и неожиданно, что Кано не успел среагировать. Катце перегнулся через стол, схватил его за плечи и тряхнул. – У меня ведь даже злиться сил не было. Не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, глаза не открывались. И только одна отчётливая мысль, блонди, – хочешь, скажу, какая? Ничего не изменилось в этом долбаном мире, никуда монгрелу с Амои не убежать. Всё равно найдётся блонди, который силой или лаской заставит делать то, что хочет блонди, а не монгрел. Кого, нахрен, интересуют желания монгрела? Зачем ждать, пока дурное животное приползёт в тебе на брюхе – проще подтянуть его на поводке, да, Лерой? Обездвижить, лишить возможности даже вякнуть – всё равно ведь глупому монгрелу будет хорошо… Он перевёл дыхание, продолжая стискивать плечи Кано. – Я для тебя и вправду вещь? Захотел – достал, захотел – задвинул в угол, – в голосе рыжего слышалось почти отчаяние. – Я же… я же тебя люблю, чёртов вивисектор! Но я не вещь! Я не дам тебе превратить меня в вещь! И решать, что мне делать, я буду сам! Глаза Кано опасно сузились, но с губ не сорвалось ни звука. Катце с чувством какой-то засасывающей безнадёжности разжал руки и выпрямился. – Какой смысл с тобой разговаривать… Уже в дверях его настиг голос блонди: – Прости меня… Катце замер, не оборачиваясь, и стоял так, пока блонди не подошёл к нему вплотную. Большие сильные руки легли на плечи. – Признаю, я был не прав. Мне не стоило так поступать… Но постарайся понять – я такой, какой я есть… каким меня создала Юпитер. И я действительно умнее, чем ты, упрямый монгрел, я вижу дальше и соображаю быстрее. Это не похвальба, а констатация факта. Почему бы тебе просто не согласиться с этим? Почему ты не веришь, что я могу принимать решения за нас обоих, и это будет правильно? У Катце на скулах заходили желваки. – Нет, Лерой, по твоим правилам я играть не буду. Легче сдохнуть. Повисла долгая гнетущая пауза. – Хорошо, - тяжело уронил Кано, - попробуем играть по твоим. В чём они заключаются? Катце обернулся. Руки Кано, скользнув, остались на его плечах. Теперь монгрел и блонди смотрели друг другу в глаза. – Никогда больше так не делай, - тихо, с яростью проговорил Катце. – Не смей. Ты, может быть, и сильнее, но защитить своё право выбора я сумею… – Выстрелишь в меня? – насмешливо спросил Кано. – Из своего маленького смешного пистолета? – … если понадобится, - почти шёпотом закончил Катце. – Мой храбрый глупый монгрел, - со вздохом сказал блонди. – Иди ко мне… Катце задрожал от звука его мягкого глубокого голоса. Они одновременно шагнули навстречу друг другу… – Вот так, - прошептал Кано, когда оторвался от губ Катце, чтобы глотнуть воздуха. И повторил, стягивая с монгрела неизменную водолазку: – Вот так… … - И всё-таки – что это за деньги? – Ну чего ты прицепился к этим деньгам? Можешь считать их отпускными, которые тебе задолжал господин Эм. В конце концов, это из-за меня ты оказался без гроша в кармане. Два миллиона кредитов я тебе, правда, сходу не выложу, но пока на карманные расходы хватит. – Ты зря скалишься, блонди, - деньги у меня есть. Помнишь ноутбук, который мне одолжил Сим? Я играл на тотализаторе… – Ты играл – где? – Да на скачках, говорю же… – Подозреваю, что деньги для ставок тоже дал Джей. – Ну… скажем так, он добавил. В результате я стал богаче на две пары сотен и смог заплатить недостающую сумму за операцию. – Послушай, котёнок… – Я предупреждал – никаких «котят»… – Хорошо, хорошо… только ответь мне, зачем тебе так нужна эта операция? Я люблю тебя таким, какой ты есть. Разве тебе плохо со мной? – Лерой, я хочу начать новую жизнь. Я калёным железом хочу выжечь саму память об Амои. – Ты так ненавидишь Амои? – Я хочу её забыть. Пожалуйста, не отговаривай меня… Тем более что всё уже сделано. – Да, ты прав… Всё уже сделано…
Донна Роза: * Катце, насвистывая, вприпрыжку спускался по ступенькам. Фальшивил он неимоверно, но это его абсолютно не волновало. Час назад они с Симмонсом были в лаборатории, и рыжий впервые увидел то, что должно было стать полноценным органом примерно через месяц. Симмонс сыпал мудрёными медицинскими терминами, после очередного «филогенеза» Катце беззлобно послал его к Юпитеровой маме и, улыбаясь до ушей, слушал ответное возмущённое бурчание, пока почтенный доктор вёл его к выходу. Ясный апрельский день, ослепительное голубое небо, деревья в кружевной зелени, щебетание птиц… Рыжий задрал голову, пытаясь разглядеть птиц среди ветвей – и чуть не упал, столкнувшись с женщиной в плаще задорного розового цвета. – Простите, - пробормотал он, поднимая сумочку, которую она уронила на дорожку. Спустя секунду одновременно прозвучали два голоса. – Катце! – Долорес! Это действительно была она. Катце показалось, что давешняя партнёрша по танцам стала ещё красивее, если это только возможно. Легкомысленная розовая палитра, в которой были выдержаны её одежда и аксессуары, подчёркивала тёплый оттенок смуглой кожи и черноту собранных в пышный хвост волос. Ко всему прочему причёску украшал большой красно-розовый цветок – судя по всему, живой. Долорес казалась воплощением весны, даже не европейской, а тропической – экзотической птицей, залетевшей в эти холодные широты. – Потрясающе выглядите, - ошарашенно пробормотал Катце. – Благодарю, - надменно ответила она. – Я провожала подругу на консультацию в клинику. Показалось? Или в её голосе действительно прозвучала обида? – А я наводила о вас справки, - с вызовом продолжила Долорес. – С ума сойти. Я – я! – навожу о ком-то справки! А вам на меня плевать! Вы даже ни разу не позвонили Она нервно отряхивала сумочку и кусала губы. Катце чувствовал, что на него не на шутку злы. – Меня не было на Терре, - виновато пробормотал он. – А я ведь разузнала имя вашего спутника – он, оказывается, весьма известная персона. И даже побывала в его клинике. И даже сделала себе пластическую операцию! Вы не находите, что теперь мои уши стали гораздо красивее? Это было единственное, что я решилась подправить, поскольку моя внешность меня в целом устраивает. Но я слишком сильно хотела получить хоть какую-то информацию о вас. – Получили? – убитым голосом спросил Катце. Он был растерян. Да что там – совершенно раздавлен. Всю жизнь вращавшийся в мужском мире, он совершенно не ожидал подобного взрыва эмоций. Лерой был хотя бы понятен и отчасти предсказуем. Но возмущение этого ослепительно красивого яркого создания повергло рыжего в ступор. – Я, правда, не мог, - с отчаянием сказал он. – Что мне сделать, чтобы вы меня простили? Долорес стояла, отвернувшись, и всем своим видом демонстрировала смертельную обиду. Но уходить почему-то не торопилась. Катце понял, что от него ожидают каких-то покаянных действий. Совершенно не соображая, что делает, и сильно подозревая, что дело может кончиться оплеухой, он взял ухоженную ручку с безупречным маникюром и поднёс к губам. В Мидасе доводилось пару раз наблюдать, как гражданкам целовали руки. Удивительно, но это сработало! Долорес обернулась. Улыбка, появившаяся на её лице, могла поспорить с солнечным светом. Катце ещё никто так не улыбался. – Я… прощён? – несмело спросил он, не отпуская маленькую женскую руку. – Я подумаю, - кокетливо сказала Долорес. – Вот – я прощу вас, если вы примете моё приглашение. – Приглашение? – Помните, в прошлый раз я звала вас выпить со мной кофе? Так вот, я снова вас приглашаю. И если вы откажетесь, я больше вас знать не желаю! В её голосе звучало такое искреннее негодование, что Катце не выдержал и расхохотался. Она хотела было надуться, но потом тоже залилась смехом. Маленькая рука цепко ухватила рыжего под локоть, и, продолжая смеяться, они пошли по дорожке, направляясь к видневшимся из-за деревьев крышам городских домов. Лерой Кано, окаменев, стоял у панорамного окна своего кабинета и наблюдал, как самка в розовом плаще уводит Катце. Его Катце. Его монгрела. Его любовника. Было непохоже, чтобы рыжий протестовал против её собственнического обращения с ним. Нет, они скорее напоминали счастливых влюблённых. Катце ушёл с ней. А ведь был уговор, что он дождётся окончания Лероева дежурства, и они вместе отправятся обедать в какой-нибудь хороший ресторан, а потом – на скачки. Рыжий загорелся желанием увидеть лошадей собственными глазами. Значит, он позабыл про всё, наплевал на всё – ради этой крикливо разодетой шлюхи! Катце, что же ты делаешь! Кано застонал в голос – пожалуй, впервые в своей жизни – и саданул кулаком по небьющемуся прозрачному пластику. Катце…
Донна Роза: * Он вернулся поздно вечером – хмельной от радости, напевающий себе под нос какую-то мелодию. Сидя в гостиной, Кано слышал, как рыжий, чуть ли не пританцовывая, идёт по коридору. Долговязая фигура нарисовалась в дверном проёме. Хозяин дома поднял голову. Катце стоял, привалившись к косяку, и улыбался так, что мог бы заменить собой десяток лампочек. – Лерой, я видел лошадей. И не просто видел, а даже катался… Он не сказал «ездил» - именно «катался», кересский мальчишка, обойденный радостями детства, не знавший ни лакомств, ни развлечений. Блонди смотрел на него поверх книги, которую держал в руках битый час, совершенно не вникая в смысл напечатанного, - и не видел того бледного усталого парня, который пришёл к нему в дом на Амои, чтобы помочь выпутаться из крайне неприятной истории. Сейчас в дверях стоял ребёнок, получивший билет на карусель и накатавшийся до одури. И никогда ещё Катце не казался ему таким красивым. Под пристальным взглядом Кано рыжий смутился, только теперь вспомнив об уговоре. – Ты прости меня, пожалуйста. Совершенно вылетело из головы. Мы же всё равно сходим в ресторан. А на скачки я теперь не хочу – ездить верхом гораздо интереснее… даже когда лошадь идёт шагом. Улыбка снова появилась на его лице: – А лошадь меня укусила, представляешь? Называется, хотел угостить вкусненьким! – Ты отключил свой комм, - лишённым всякого выражения голосом произнёс Кано. – В городе достаточно напряжённая криминальная обстановка. Я даже не представлял, где тебя искать. – Брось, - Катце рассмеялся, - это несерьёзно. После Чёрного рынка и Кереса этот городок – просто рай земной. Уж если я остался в живых там… – Тебе, похоже, всё равно, - прежним ровным тоном сказал блонди, - но, к твоему сведению, я волновался… Интересная вещь – они оба ни разу не упомянули о женщине, ставшей причиной размолвки. Кано просто физически не мог заговорить о ней, хотя эти несколько часов отсутствия Катце поджаривался на медленном огне, представляя, как она виснет на шее монгрела, как целует его… А рыжий, чувствуя вину за нарушенное слово, старательно избегал опасной темы. Точёное лицо блонди казалось невозмутимым, но потемневшие глаза и чуть заметно нахмуренные брови говорили более чем красноречиво. И всё-таки радость, переполнявшая Катце после нескольких часов, проведённых с красивой женщиной, знавшей так много об окружающем его мире Терры и не скрывавшей интереса лично к нему, Катце, была слишком сильной и яркой, чтобы не поделиться ею. Рыжий пересёк разделявшее их пространство и уселся верхом на колени блонди. – Лерой, не злись, - проговорил он, беря лицо Кано в ладони и целуя. – Не злись, ладно? Он нечасто проявлял инициативу в их отношениях, и блонди растерялся – эта внезапная страстность лишила его охоты что-то выяснять и ссориться. Кано судорожно вздохнул, стиснув Катце в объятиях. К его безумному облегчению, от монгрела пахло лошадьми – не духами. Накатившее желание было острым, как нож. Сегодня рыжий надел рубашку с пиджаком вместо излюбленного свитера, и теперь блонди, тихо шипя сквозь зубы, возился с пуговицами. Негромко вжикнула расстёгиваемая «молния» джинсов… …– У тебя будет собственная лошадь… Целый табун, если захочешь… Ты получишь всё – из моих рук… Катце сонно погладил блонди по плечу кончиками пальцев: – Спасибо… только мне… а-а… вполне хватит сегодняшнего катания… Вот Долорес здорово… ездит верхом… Она говорит, у неё в предках… были пастухи-гаучо… Что за га… Он оборвал фразу на полуслове, мгновенно провалившись в сон. Кано стиснул зубы и неподконтрольным разуму движением крепче сомкнул руки вокруг тонкого тела рыжего. Длинные ноги монгрела и блонди были переплетены, бедром Лерой ощущал тепло паха Катце под порослью мягких волос. Как эта самка умудрилась заинтересовать его? На какой крючок она его подловила? Каким образом догадалась, что он – не наигравшийся ребёнок? Впрочем, Лерой Кано, ты с твоим уровнем интеллекта до этого не додумался вообще – пока тебя не ткнули носом… Он прижался щекой к тёплой макушке Катце, вдыхая его запах и отчаянно желая, чтобы это длилось вечно. Рыжий чуть слышно сопел ему в шею, одна тонкая рука была зажата между их телами, другая лежала на груди блонди. Кано как никогда остро ощутил тело своего монгрела – худощавое, гладкое, гибкое, бесполое. По идее, асексуальное и не способное возбуждать желание, не так ли? Угу, скажите это одному спятившему блонди, которого начинает трясти при одной мысли о том, что обладатель тела может оказаться в объятиях другой… другого… Продолжая обнимать спящего Катце одной рукой, блонди потянулся к изголовью и включил ночник. Он хотел видеть своего монгрела. Приглушённый тёплый свет выхватил из мрака истомлённое, умиротворённое лицо с глубокими тенями вокруг глаз и яркими тонкими губами. На шее темнели пятна недавних засосов. Я никому тебя не отдам, слышишь, Катце? Я не понимал этого на Амои, а ты и подавно – но с того момента, как ты пришёл ко мне в Апатию, ты стал моим. И здесь, на Терре – кто поймёт тебя лучше меня? Мы – дети одной планеты, мы в одной системе координат, мы играем по одним правилам, которых никогда не понять чужим. И ты будешь возвращаться ко мне, я знаю… но как же больно думать, что ты стал центром моей жизни, а я не сумел стать центром твоей! … Ты мой, упрямый рыжий монгрел… Мой. Мой…
Донна Роза: * Катце не раз потом думал, какую цель преследовала Долорес, предложив ему прогуляться по этому парку. Похоже, никакой. Если в этом и была хитрость – то инстинктивная, сродни интуиции, не раз спасавшей его собственную шкуру. Так или иначе, но она позвонила на следующий день после первого урока верховой езды и предложила погулять в центре города. Катце, которого почему-то совершенно не грела перспектива просидеть за компьютером до прихода Кано, согласился сразу. Парк был заполнен гуляющими. В-основном это были молодые родители с детьми всех возрастов. Попадались и пожилые люди – как правило, почтенные дамы, тоже выгуливавшие ребятню. Бабушки… внуки… Понятия, совершенно ненужные на Амои, чуждые самому укладу тамошней жизни. Катце даже не смог бы сказать, откуда вообще знает такие слова. Мог только предположить, что слыхал их когда-то в Мидасе. Весь апрель стояла прекрасная погода, и сегодняшний день тоже не был исключением. На солнце в куртке-ветровке становилось даже жарко, поэтому Катце предпочитал тень. Листва ещё сохраняла нежный салатный оттенок, но была уже по-летнему густой. На газонах – невысокая трава. Рыжего поразило, что вся эта масса людей относится к обилию зелени как к чему-то само собой разумеющемуся. Он же готов был лечь на живот и рассматривать живые чудеса, пока не прогонят. Разговаривали взрослые, смеялись, плакали, кричали дети, птицы щебетали так, словно это был последний солнечный день в их жизни. Где-то далеко слышался гул монорельсового поезда. Катце шёл медленно, глазея по сторонам. Он понимал, что, наверное, выглядит в глазах Долорес полным идиотом, но ничего не мог с собой поделать. Удобные скамейки, горки и качели на детских площадках, даже небольшой фонтан в центре парка – его должны были открыть со дня на день, по словам спутницы – всё было выкрашено в яркие, приятные глазу цвета, всё было предназначено, чтобы создавать ощущение радости и комфорта. – Здесь хорошо, правда? – спросила Долорес. - Есть, конечно, и другие парки, но тут чувствуешь себя спокойно и свободно даже при самом большом скоплении народа. Катце слушал её краем уха, поглощённый наблюдением за местным детским садом. Странные маленькие создания, яркими одёжками напоминавшие цветы, которые он видел в крытом парке Танагуры, будили в нём какое-то болезненное любопытство. Он никогда не имел дела с детьми. Он слишком плохо – и одновременно слишком хорошо – помнил собственное детство. И теперь, наблюдая за малышами в колясках, за детьми постарше – на детских площадках, – Катце никак не мог отделаться от ощущения фантасмагоричности происходящего. Больше всего это напоминало сумбурный цветной сон. Долорес что-то говорила, он согласно кивал головой и очнулся только тогда, когда их – вернее, её – окликнули. – Долли! – закричала с одной из скамей молодая светловолосая женщина, держащая на коленях упитанное чадо. – Привет! Как дела? Долорес радостно замахала рукой и, потянув за собой рыжего, направилась к подруге. – А я тут своих выгуливаю, - радостно выпалила та. – давно тебя не видела, как поживаешь? Долорес хотела ответить, но в это момент с соседней детской площадки донёсся шум ссоры. – Я не я буду – опять моя бандитка с кем-то подралась! Долли, милая подержи малыша. Побегу разбираться. С этими словами она пихнула сынишку Долорес и устремилась у площадке. Несколько опешившая подруга тихо охнула, едва не уронив ребёнка: – Ну, тебя и раскормили, парень! Это называется одиннадцать месяцев? Нет, я больше не могу… Катце, подержите его, пожалуйста – он начинает реветь, когда его спускают с рук. Катце абсолютно не представлял, как правильно держать детей, тем более таких маленьких. Малыш действительно оказался увесистым, у рыжего руки стали как деревянные, он держал это, а сам был близок к панике. С круглой толстощёкой мордашки, из-под забавного беретика, красного в белый горошек, на него смотрели большие голубые глаза в тёмных ресничках. Малыш забавно нахмурил короткие рыжеватые бровки, рассматривая незнакомого человека, заёрзал на руках, словно готовясь зареветь, но передумал. Розовая ладошка с растопыренными пальчиками поднялась и шлёпнула Катце по голове. – Нельзя, - грозно сказала Долорес. – Лучше погладь дядю. Дядя хороший. – Да-да, - сказал ребёнок и засмеялся. Долорес взяла маленькую ручку и погладила ею Катце по щеке… И над этим он потом тоже долго думал, но так и не смог понять, что же произошло. Ему показалось, что где-то в районе солнечного сплетения вспыхнул костёр. Наверное, что-то подобное испытывает земля, когда на поверхность выходит магма. Это было какое-то тёмное, звериное, глубинное чувство мужчины, держащего на руках ребёнка. Внезапно и этот малыш, и все дети в парке – и все дети в мире вообще – стали восприниматься им как… как то, что нуждается в защите и любви. Удел женщины – растить, удел мужчины – дать безопасность. Катце знал это теперь, как знал, что его кровь красного цвета. Ребёнок, по-прежнему смеясь, уже тянулся ручками к Долорес, та ловила крохотную ладошку и целовала её. Катце наконец расслабил занемевшие руки, перехватил малыша поудобнее. Он вдыхал совершенно незнакомый детский запах – сладкий, молочный, чувствовал, как маленькое чудо вертится и подпрыгивает, оно дышало, было розовым, упругим и таким нежным! Таким слабеньким! Странное пламя горело ровно и не думало затухать. А ведь через… несколько недель… если всё пройдёт хорошо… Катце оборвал мысль, не додумав – ему стало слишком страшно, и почему-то закружилась голова. – Спасибо, - задыхающимся голосом проговорила, подходя, подруга Долорес. За руку она вела девочку лет пяти. – Это не ребёнок – это вождь краснокожих! Тебе мало того, что с тобой в садике дружить не хотят, драчунья? Немедленно идём домой. Голубоглазое создание с растрёпанными светлыми хвостиками глядело упрямо и сердито. У Катце забрали малыша, ещё раз поблагодарили, попрощались, и семейство, включившее в себя ещё и коляску, вскоре скрылось за деревьями. Рыжий чувствовал себя так, словно его обокрали. Какое-то время он смотрел вслед ушедшим, потом перевёл взгляд на свои пустые руки. Да что же это такое со мной? Внезапно две мягкие ладони обхватили его лицо. Большие чёрные глаза были совсем близко. – Я хочу от тебя ребёнка, - негромко и отчётливо проговорила Долорес. И Катце почувствовал, как земля уходит из-под ног. …– Я прочитала об Амои всё, что смогла найти… – Вот как? – Простите меня, но… это какой-то жуткий анахронизм! Узаконенная работорговля, кастовая система, компьютер, управляющий всей планетой… Не представляю, почему Федерация до сих пор не приняла мер… – У Федерации рыльце в пуху по самые уши. Амои – поставщик ценнейших биотехнологических разработок и один из центров… кхм… межпланетного туризма… Золотая жила. И крупнейшие чины Федерации не стесняются её разрабатывать. – Вы говорите как человек, досконально знающий этот предмет… – Довелось… кхм… соприкоснуться… по работе… – Похоже, я затронула неприятную тему… Смотрите, у вас седло съезжает! – Где?.. Ох, ё… Простите… – Вы сильно ушиблись? Это я виновата, надо было самой всё проверить! – Да нет, всё в порядке… Я умею правильно падать… – Как кошка – на все четыре лапы. Имя у вас подходящее! – А вы знаете, что оно означает? Я никогда не задумывался… Не смейтесь! Да ладно, я сам встану… – Давайте-ка прогуляемся пешком. Будем считать, что первый урок верховой езды закончен… – Похоже, я всё испортила, - сказала Долорес, опуская руки и отступая на шаг. – Ты, наверное, счёл меня навязчивой и распущенной… Катце наконец-то решился взглянуть на неё. Она рассматривала носки своих туфель, щёки были пунцовыми, губы дрожали, и в какой-то момент она их прикусила. Катце почувствовал, что не может справиться с собственной дрожью, и сунул руки в карманы, почти не понимая того, что говорит Долорес. – Ты не думай… у меня, конечно, были и есть поклонники… и романы тоже были – после развода. Мои родители – выходцы из Латинской Америки, они меня воспитывали строго. Просто… заешь, как это бывает – встречаешь человека, и у тебя такое чувство, будто ты знаком с ним много лет. Ты не похож ни на кого из тех, с кем я общаюсь, ты другой… Она помолчала. Катце постепенно приходил в себя. – А мне успели сделать два предложения руки и сердца… «Долорес, вы никогда ещё не выглядели такой красавицей»… Конечно, если влюбилась по уши... Я ведь и вправду влюбилась в тебя, Катце. – Глубокий вздох. – И то, что я тебе сказала – это всерьёз… Но тебе, похоже, это безразлично… Долорес поддала ногой камешек: – Меня ещё ни разу так упорно и вежливо не отваживали… Спасибо за то, что терпел меня всё это время… Извини… – Ты говорила, что… читала об Амои, - Катце прочистил горло. – Тебе попадалось упоминание о фурнитурах? Он сжал кулаки в карманах, чтобы не дать себе струсить. – Фурнитуры? Слуги, кажется? Информации было очень мало… – Не просто… слуги. Фурнитуров набирают из монгрелов – неграждан, полукровок. Это живая мебель – незаметная, неслышная, исполнительная. Следят за домом хозяина, за пэтами… – Пэты? Домашние любимцы? Люди, которых покупают и продают? – Да… и чтобы избежать возможных эксцессов с пэтами, фурнитуров… кастрируют, - Катце зажмурился и почувствовал себя человеком, бросающимся в ледяную воду. – Долорес, я – бывший фурнитур. Я не мужчина. Я кастрат. Я… физически не могу дать тебе ребёнка… Сейчас ему было важно сказать именно это. Предстоящая операция была чем-то несущественным, она ничего не могла изменить именно в эту конкретную минуту. Катце не представлял, как Долорес отреагирует на его слова – плюнет в лицо, ударит, расхохочется… позовёт других, чтобы тоже посмеялись? В Кересе кастратов не жаловали – Катце спасало только то, что никто не знал о его фурнитурском прошлом. Она опустилась на пустую скамью, закрыла лицо руками и зарыдала в голос. Катце сначала даже не понял, что произошло. Она плакала громко, содрогаясь всем телом, видно было, как слёзы просачиваются сквозь тонкие пальцы. И только минуту спустя до него дошло, что Долорес выкрикивает какие-то слова. – Гнусная планета!.. Какие сволочи!.. Как же ты… тебя принудили, да?.. И ты жил с этим… Ужасно… Взорвать… к чёртовой матери… такую планету… Сволочи… сволочи… Катце растерянно стоял рядом, не зная, что делать. Поток этих слёз обрушился на него ураганным ливнем, промочив до нитки и оставив совершенно беспомощным. Люди, сидящие на других скамейках, посматривали на него – кто сочувственно, кто с неодобрением. Долорес перестала плакать так же внезапно, как и начала. Она достала из сумочки несколько гигиенических салфеток, вытерла лицо, высморкалась. Потом поднялась на ноги, подошла к Катце и заговорила охрипшим от слёз голосом, глядя куда-то в сторону: – Выслушай меня, пожалуйста, только не перебивай. Это ведь можно исправить… Господи, да ведь в клинике доктора Кано проводятся восстановительные операции! Она вдруг запнулась, словно осенённая какой-то мыслью. – Лерой Кано – он же из амойской элиты, ведь так? Я видела их портреты в Сети, когда искала информацию о твоей планете. Красивый, длинные светлые волосы, рост под два метра. Вы с ним земляки, да? Она по-прежнему не смотрела на Катце, но уловила его кивок. – Я узнаю, сколько стоит такая операция. Я одолжу тебе деньги, если у тебя нет… Только не отказывайся, пожалуйста! Пожалуйста, Катце! Её голос снова сорвался. Катце почувствовал на себе пристальный взгляд. – Или… ты не хочешь? Я понимаю… привык к определённому порядку вещей, жизнь устоялась… Долорес поднесла кулак ко рту и вцепилась в него зубами. – Да я как-то… думал о такой операции ещё на Амои, - пробормотал рыжий, глядя себе под ноги. – Я через месяц должен лечь в клинику. А пока идёт подготовительный этап… Собственно, потому мы там и встретились… Нет, он всё-таки совершенно не знал женщин. Долорес взвизгнула, подпрыгнула и повисла у него на шее. Тёплые, мягкие, пахнущие сладкой помадой губы прижались к его губам. Она целовалась совершенно не так, как Лерой. Тот брал, владел, подчинял даже в поцелуе. Эта женщина отдавала. Сексуальный опыт Катце до кастрации был небольшим, но сейчас в памяти воскресло ощущение первого раза. Первого раза, когда он стал сэмэ. Когда он брал. Тогда его партнёром был мальчишка, лицо которого давным-давно забылось. Даже смешно сравнивать. И всё же… – Что ты будешь делать… потом? – теперь Долорес смотрела ему прямо в глаза. – Дам тебе ребёнка… если ты не передумаешь… … Она довезла его до ограды земельного участка, на котором располагался дом Лероя. Ворота находились далеко, но Катце был этому рад. Он махнул рукой вслед красной машине и медленно, нога за ногу, пошёл по тропинке. В голове не было ни единой мысли.
Донна Роза: * Доктор Кано любезно улыбнулся сидящему напротив него в плавающем кресле коллеге, прилетевшему из Торонто. Именно сегодня Лерою не хотелось задерживаться на работе – желание, в высшей степени странное для блонди, – и именно сегодня в клинике появился маститый хирург-трансплантолог, с которым Кано познакомился на конференции. Гость успел осмотреть большинство лабораторий, операционные, ознакомился с любезно предоставленной ему документацией о результатах работы клиники – и теперь за рюмкой хорошего коньяку договаривался насчёт обмена специалистами. Кано согласно кивал головой, всем своим видом выражая глубочайшую заинтересованность, хотя его участие в беседе ограничивалось одними междометиями. Гость смотрел на него, как заворожённый; когда улыбка хозяина стала на пару миллиметров шире, почтенный хирург потерял нить разговора. На крючке, устало и насмешливо подумал блонди. Если я сейчас попрошу тебя съесть свой галстук, ты это сделаешь. И неважно, что ты недавно отпраздновал тридцатилетие супружеской жизни. Ты ни за что не признаешься себе, что чувства, которые я тебе внушаю, имеют сексуальную подоплеку. Ты просто хочешь сделать для меня всё, о чём бы я ни попросил. Потом ты скажешь, что доктор Кано, помимо ума и таланта, обладает неотразимым обаянием. Это будет нейтральным и общественно-непорицаемым истолкованием твоих чувств. И это принесёт пользу моей клинике, поскольку ты врач с мировым именем. Но сейчас ты сидишь в моём кабинете, пьёшь мой коньяк и отнимаешь моё время, в третий раз обговаривая условия обмена. А я всё больше укрепляюсь в желании тебя придушить – потому что мне давно нужно быть дома. Когда все темы разговоров исчерпались, гость очнулся, посмотрел на часы и принялся многословно извиняться за то, что так задержал хозяина. Кано, безукоризненно вежливый, проводил его до самого холла, подождал, пока закроются двери, и вызвал машину из гаража. Опуская аэромобиль на стоянку перед домом, он уже видел, что в комнате Катце света нет. Весь второй этаж был тёмным, а на первом обитаемой казалась только гостиная. Гостиная действительно была освещена, но рыжего в ней не оказалось. Дик, принявший у хозяина плащ, с поклоном сообщил, что господин Райтхэн вернулся пару часов назад, поднялся наверх и больше не спускался. Кано буквально взлетел по лестнице на второй этаж, открыл дверь гостевой – там по-прежнему было темно. Обычный человек не увидел бы в сгущающемся сумраке силуэт сидящего на кровати, но зрение блонди было сродни кошачьему. – Катце… Он мгновенно оказался рядом с монгрелом, опустился на колени перед кроватью, отнял от склонённого лица узкие длиннопалые ладони. Произошло что-то ужасное, подсказала странная неподвижность Катце. – Свет! Монгрел глядел на него, словно не узнавая. Глаза на бледном истончившемся лице – его необыкновенные золотистые глаза, звериные, разве что без вертикального зрачка, – казались огромными и лихорадочно блестели. Кано торопливо нащупал пульс, положил руку на прохладный влажный лоб. Нет, тут дело не в болезни. – Рыжик… Что случилось? Он целовал длинные тонкие пальцы, теплом своего дыхания прогоняя из них холод. Этого показалось недостаточно, и Кано притянул рыжего к себе, пытаясь согреть. Тот вяло сопротивлялся, потом перестал. – Катце… котёнок… что произошло? Ты напугал меня… После всех этих часов одиночества Катце снова был рядом с ним, в его руках. Губы блонди нашли бьющуюся на шее монгрела жилку, прижались. Катце послушно откинул голову, в этом не было желания – только покорность и какое-то усталое безразличие. Делай со мной что хочешь, только побыстрее, а потом отстань… – Что случилось? – напряжённо спросил блонди, взяв монгрела за плечи. Взгляд рыжего наконец-то сфокусировался на нём: – Она сказала… что хочет от меня ребёнка… от меня… представляешь? И мне страшно… до жути… Он говорил тихо, без всякого выражения, медленно, словно спал наяву. – Я ей сказал… кто я… кем был… а она сказала, что всё поправимо… что она в меня влюбилась… Это было хуже смерти. Катце смотрел на него, но видел её – чужачку, безмозглую самку, соперницу. Перед глазами Кано всплыл вульгарный, кричаще-яркий цветок, вплетённый в смоляные монгрельские волосы, он рос, заполняя собой пространство, он душил и поглощал… Я убью её. Мысль была совершенно чёткой. Даже не мысль, а состояние души. Она его у меня не отнимет. Я её убью. Впрочем, нет. Убивать необязательно. – А ты сказал ей, что я твой любовник? – шёпот-выдох, бархатный, вибрирующий, горячие пальцы под рубашкой, одна рука гладит грудь, другая проскальзывает под ремень, под джинсовую ткань… мой монгрел… тонкий, как прут… – … сказал, что тебе нравится, когда я тебя ласкаю вот так… и так? Ты показывал ей следы от моих пальцев на твоих бёдрах? Говорил, как чувствительны к прикосновениям эти шрамы? Особенно если прикасаться умело… нежно… любя… Голос Катце – смесь паники и желания – просто ласкал слух. – Не надо… Пожалуйста… – Почему же… Скажи ей всё… Пригласи в гости – пусть посмотрит. Должен же я быть уверен, что тебе будет с ней хорошо… Правда, она женщина… и кое-какие вещи сделать не сможет… а ведь они тебе тоже нравятся, правда? Кано не заметил, как они оба оказались на полу, джинсы Катце полетели куда-то вглубь комнаты, расстёгнутая рубашка открывает гладкую безволосую грудь, соски затвердели… … какой же ты чувствительный и сладкий – везде… тяжёлое дыхание… найти эти горячие тонкие губы… … с чего я взял, что он замёрз?.. длинные ноги обвили талию блонди, удивительные золотые глаза на мгновение широко распахнулись, шальные, жаркие… … вот такой – ты настоящий, мой, без притворства, без этой твоей осточертевшей сдержанности… Пальцы монгрела впились в спину блонди. От глубоких царапин Кано спасла только привычка Катце коротко стричь ногти, и всё равно это оказалось весьма ощутимым, но лишь подлило масла в огонь обоюдного возбуждения. Лицо рыжего исказила мучительная гримаса, он зажмурился, оскалив ровные белые зубы. Блонди не отрывал от него взгляда. Большие сильные ладони обхватили это тонкое лицо, словно беря в плен. Кано ещё достаточно владел собой, чтобы проговорить сквозь спазм, стиснувший челюсти, – впрочем, без особой надежды, что монгрел его услышит: – И от этого ты хочешь… отказаться… от моей любви… от наслаждения… глупый, упрямый монгрел… мой рыжик… мой… только мой… Катце инстинктивно дёрнул головой, когда длинные волосы блонди упали ему на лицо. Он снова открыл свои кошачьи глазищи – взгляд был совершенно пьяный. Не отдавая себе отчёта, он убрал руки со спины блонди и запустил их в блестящую гриву. Бледно-золотая завеса отделила его и Лероя от всего остального мира… Катце вернулся в реальность, когда блонди осторожно поднял его на руки и, уложив на кровать, накрыл пледом. Рыжий ощущал осторожные прикосновения к своему лицу, к своим рукам… Кано поднялся на ноги. Он был уже одет, причём успел привести в порядок не только себя, но и монгрела. Катце закутался в плед, чувствуя усталость и звенящую пустоту во всём теле. Не думая ни о чём, он наблюдал, как Лерой стоит посреди комнаты и рассматривает какой-то небольшой предмет. Пара чётких, почти небрежных движений, несколько секунд ожидания. Быстрый взгляд в сторону рыжего. Когда блонди заговорил, Катце сначала даже не понял, что происходит, потому что в комнате не было никого, кроме них двоих, и Кано обращался явно не к нему. Потом возникло ощущение нехватки какого привычного предмета. Рыжий выпростал из-под пледа левую руку – комма на ней не было… Лерой забрал его. Зачем? И лишь пару секунд спустя до Катце дошло, что исчезнувший коммуникатор блонди держит в руке и разговаривает по нему. За прошедшие две недели Катце звонили только сам Кано, Джей Симмонс и Долорес. Номер своего зама Лерой знал достаточно хорошо… – … простите, что беспокою вас, - голос Лероя был мягче шёлка. – Я хотел бы прояснить возникшее недоразумение… Невидимый собеседник… собеседница… ледяной ком медленно падает куда-то в желудок… что-то ответил. – Я знаю о вас со слов Катце Райтхэна. И к тому же я видел вас у себя в клинике… Лерой, что ты делаешь?! – Катце рассказал мне о крайне интересном предложении, которое вы ему сделали. Но тут присутствует ещё одна заинтересованная сторона – я. Нас с господином Райтхэном связывают давние и очень близкие отношения, - Лерой приятно улыбнулся. – Говоря простым языком, он мой любовник. Не лезьте в нашу жизнь. Мы и так недёшево заплатили за то, чтобы быть вместе. Простите, если я вас шокировал, но, как говорится, горькая правда лучше сладкой лжи... Нет, Катце не лгал вам – он всего лишь кое о чём умолчал. А я решил заполнить этот пробел…Нет, я не боюсь огласки. Теперь – не боюсь. На Терре бывали времена либеральные и не очень, я в курсе… В конце концов, эмиграцию ещё никто не отменял, а на некоторых планетах Федерации разрешены однополые браки… помнится, когда-то такое было даже здесь, в колыбели человечества… Сударыня, я не чудовище. Я то, что я есть. Я – блонди, Катце – монгрел… Ах, вы даже знаете, что это такое! Мои наилучшие пожелания. Приятно было поговорить со столь учтивой собеседницей. Закончив разговор, он какое-то время смотрел на комм в своей руке, потом перевёл взгляд на Катце – и слегка улыбнулся. – Эту проблему я решил. Нам ведь не нужен третий… третья? – Сволочь, - севшим голосом сказал Катце. – Ублюдок… Он сорвался с кровати раньше, чем осознал своё движение. Лерой с его хвалёной быстротой реакции, отшатнуться не успел. Катце вцепился ему в горло. В глазах блонди вспыхнула ярость, и одним ударом он отправил Катце в нокаут.
Донна Роза: * Как холодно… Высокий длинноволосый человек стоял, прижавшись лбом к оконному стеклу, и невидящими глазами смотрел на дорожку, ведущую к дому. Он обхватил себя руками за плечи, пытаясь согреться, но дрожь была внутренней, глубинной. Чуть слышно гудел климатизатор, поддерживая в просторных комнатах с высокими потолками ровную комфортную температуру… впрочем, сейчас Лерою Кано было бы холодно и на экваторе. … не подходи… … да что с тобой?.. это средство всего лишь снимет боль и отёк… … будь я проклят… если ещё хоть раз позволю блонди до себя дотронуться… … не валяй дурака… у тебя слева обширная гематома… если не принять меры, ты какое-то время и жевать не сможешь… … я сказал, отвали… … Катце, мне на колени перед тобой встать?.. И ведь встал бы… Тысячу раз встал бы – если бы это могло остановить монгрела, торопливо кидавшего вещи в дорожную сумку. Стоя с инъектором в руке, он беспомощно наблюдал за тем, как Катце собирается уйти из его дома… Из его жизни… Этого нельзя было допустить. Лерой Кано шагнул к монгрелу – и замер, потому что тот резко развернулся, держа в руке тот самый смешной маленький пистолет, провезённый на Терру как раритет. Палец лежал на спусковом крючке. Хочешь выстрелить, рыженький? Стреляй, и покончим со всем этим. Но только если не выстрелишь, решения буду принимать я… Лерой помнил, как сделал ещё один шаг. Рука, державшая пистолет, дрогнула – Катце понял, что блонди не остановится. И тогда он развернул оружие дулом к себе и медленным, каким-то извращённо-ласкающим движением провёл им по своей шее. А потом поднёс к виску. Тёмно-рыжая голова запрокинулась. Катце прикрыл глаза. Лерой увидел, как дёрнулся острый кадык. Он не шутит… … я не шучу… Кано ещё мог схватить монгрела в охапку, мог связать его, запереть, увезти – но что бы это изменило? Он ненавидит меня. Ненавидит настолько, что предпочтёт застрелиться, чем быть моим. Кано застонал в голос. В доме царила леденящая тишина. Где-то внизу изредка слышались звуки, сопровождавшие деятельность фурнитуров, но Кано воспринимал их как голоса потустороннего мира, не имевшие никакого отношения к реальности. А в реальности дом был пуст, потому что из него ушла жизнь, ушло тепло, ушёл смех – ушёл Катце. Мать Юпитер, знаешь, мой рыжий бросил меня… Совсем недавно стонал в моих объятиях – а теперь его нет. Он ушёл. Ушёл к этой самке… Впрочем, вряд ли к ней. Блонди коротко и невесело хохотнул. Она теперь не подпустит Катце и на двадцать шагов – у терранских женщин забавное отношение к мужской любви. Катце, дурачок! Там тебя никто не ждёт, а я здесь – жду тебя и медленно загибаюсь… Кано сполз на подоконник. Ощущение было такое, словно его ударили под дых. Не хватало воздуха. Разве может присутствие человека было воздухом?.. Оказывается, может, а я и не знал… Мне не хватает тебя. Ты говорил, что любишь меня. Ты солгал, потому что смог уйти. Я бы не смог… уйти от тебя… Постепенно блонди погрузился в какое-то странное состояние. Он словно грезил наяву. Перед глазами одна за другой проходили сцены из жизни – все они были связаны с рыжим монгрелом. Первый разговор, первая встреча. Те краткие четверть часа в палате госпиталя. Несостоявшееся покушение. Уход и возвращение… Прикосновение горячих губ, худощавый гибкий торс под руками… негромкие хрипловатые стоны… забавные тёплые ветерки сонного дыхания в шею… Постепенно реальные воспоминания слились с фантазиями – или Кано всё-таки задремал сидя. Он увидел Катце в своих апартаментах в Эос, в комбинезоне фурнитура, а миг спустя – на ярко освещённом подиуме, одетого только в чёрные пэтские ремни. Рыжий ждал начала шоу, и на лице его была привычная кривоватая усмешка – он словно бы знал всё наперёд. «Это не я придумал!» - хотел было крикнуть Лерой. Сама мысль о том, что кто-то на глазах у сотни зрителей будет ласкать его монгрела, привела блонди в ярость. Какой идиот придумал это шоу? Как рыжего вообще взяли в пэты – ему же двадцать семь, и он кастрат! «Катце, уйди оттуда! Спускайся, я тебе приказываю, я твой хозяин!» Монгрел насмешливо посмотрел на блонди, дотронулся рукой до ошейника. «Этот ошейник на меня надел не ты, Лерой, а она. Вот моя хозяйка». На подиуме появилась она – тоже в костюме пэта. Лерой понятия не имел, как она выглядит без одежды. В его представлении эта женщина была похожа на всех девчонок-пэтов, виденных на шоу. Неизменным остался только цветок в блестящих чёрных волосах. Она подошла к Катце, по-хозяйски положила руки ему на плечи и потянулась, чтобы поцеловать. «Отойди от него, шлюха!» - бешено зарычал Лерой… и обнаружил, что полулежит на широком подоконнике в гостевой. Сердце колотилось, он был весь в поту. – Господин Лерой, гость покинул дом? – спросил Оливер, неслышно возникший на пороге. – Он уходил с дорожной сумкой на плече. – В гостевой ничего не трогай, - хрипло сказал Лерой. – Постель перестилать не надо. Уходи. Фурнитур поклонился и так же беззвучно исчез. Кано поднялся на ноги, пересёк комнату, подошёл к кровати Катце, присел. Потом лёг. Подушка ещё хранила запах волос рыжего. Блонди сгрёб её и прижал к себе, как ребёнок – любимую игрушку. Что-то со стуком упало на пол. Лерой Кано приподнялся и посмотрел вниз. Около кровати лежал забытый рыжим пистолет. Маленький смешной «глок». Пока всё.
Селен Росава: ррррр изумительно, а дальше!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Нельзя же так, на самом интересном!
Донна Роза: Селен Росава , будет, будет! Только скоро не обещаю.)))
Тави Энк: Донна Роза Тока не жени Катце на Долорес, ну ее, мне Лерой больше нравица.
Вик Чери: Донна Роза Прочитал и первую часть и вторую. Может я и ошибаюсь, но хеппиэндом не пахнет. Слишком большой собственник блонди, слишком Катце свободолюбив и по возрасту меняться ему поздно, а женщины, так вообще существа мстительные и непредсказуемые. Но если все же будет хеппиэнд не на сопливом уровне, то ты гений.
Донна Роза: Тави Энк, можешь сходить на розовый форум и убедиться, что Лерой нравится не только тебе. И все в один голос желают ему большого и светлого ЩАСТЯ. Вик Чери, пыталась я вырулить на хэппи-энд, но сия задача не для моих мозгов.
Вик Чери: Донна Роза Можно попробовать хеппиэнд сыграв на психологии. Подумай. Катце влечет к Долорес, по сути то, что с ней, он чувствует себя сильным, мужчиной, доминантом. С Лероем он не только уке, но и вообще во всем уступает ему. Сделай Лероя слабым. Блонди уже сдает позиции, так опусти его еще ниже, сделай его слабее женщины, я не про физическое состояние, думаю ты поняла.
Принц: Донна Роза Спасибо, солнце. Все интереснее и интереснее. Жду продолжения. Очень жду. Вик Чери Да куда ж слабее то его делать? Он и так через себя достаточно переступил, дальше тряпка будет, а не блондь Лерой Кано. Катце ж его полюбил именно таким какой он есть? Слабость - сила женщины, но никак не мужчины, и не только физическая. Катце, вернувшийся к Лерою, только потому что тот стал слабым? Это скорей похоже на акт милосердия. И это не надолго, потому как не любовь это. Донна Роза Ты, того, не бери все это в голову. Автору всегда виднее.
Вик Чери: Принц Не фига. Я не сказал что бы Лерой стал тряпкой. Катце нужно понять что он нужен! Нужен не потому что хочу, а нужен потому что иначе больше ничего не нужно. Стать не только сексуальным объектом для Лероя. Не знаю я как точно, над этим нужно думать, а иначе у этой пары шанса нет. Естественно автору виднее, поэтому я не навязываю, а только подсказываю ход, а воспользуется ли автор, это его право. А в голову стоит брать, не все советы глупые. Не помню где: Любить значит жалеть.., кажется из фильма "три тополя на плющихе", в общем это не далеко от истины, можно любить за недостатки, ощущая себя в чем-то сильнее, можно обожествлять, но второе опасно тем, что иллюзии со временем проходят.
Принц: Вик Чери Я и не говорил что вы советовали сделать его тряпкой. Что вы! И глупым совет ваш тоже не называл. Каждый имеет право на свое мнение. Я высказал свое впечатление о герое. Это на мой взгляд он уже на грани. Еще немного и ему действительно уже "больше ничего не нужно" будет. Только есть одно маленькое НО. Уважение к себе. Его так и потерять можно. А любови и жалость вещи разные. Абсолютно. Некоторые любят, но не хрена не жалеют. Так что с этим не соглашусь. На счет обожествления согласен на все 100. А за недостатки любят не долго, они со временем раздражать начинают. Даже самые милые.
Вик Чери: Принц Любя и не жалея, это очень эгоистичная любовь, я думаю вы согласитесь. Да, любят и так, любят по всякому, даже за деньги, но я имел ввиду несколько иное. Я согласен, что любая слабость со временем раздражает, но кто говорит о постоянных потологических слабостях? Всем безусловно нравятся сильные, уверенные в себе мужчины, это если мы говорим о сэме, но не надо путать слово уверенный с самоуверенным. Человек без слабостей, это уже не человек, а либо дурак, либо андроид, а как вроде выяснили даже по канону, блонди все же ближе к людям. Лерой где-то уже показал Катце свою слабость, в ревности и этим звонком, но пока Катце не проникся, он только фыркает на нежные слова и в постели, вроде как отрабатывает порой. Здесь не только надо опускать Лероя, здесь и Катце наверное нужно поднимать от статуса эгоистичного мальчика, который следует своим желаниям и только, к чему -то большему. Из Катце тоже надо делать человека. Вариантов масса. И это только мои рассуждения, а ни как не обязательные рекомендации. Как вы сами указали, каждый имеет право на собственное мнение. И конечно очень хочется хеппиэнда, так как грустного и в каноне и в куче фиков хватает.
Принц: Вик Чери «Любя и не жалея, это очень эгоистичная любовь, я думаю вы согласитесь. » Абсолютно согласен. Это значит упиваться любовью партнера к себе. Любить жалея -- это норма. (надеюсь что на свете таких все же большинство) Но любить потому-что жалко.... ну не любовь это, ИМХО. Лерой сильный, потому и может позволить себе слабость. Но до того момента, пока он чувствует себя "сверху" (не только в постели). А Катце.... на мой взгляд не в эгоизме дело. Он тоже сильная личность и быть в паре вечным "уке" (опять же во всех смыслах слова) не желает. И боится этого. Т.к. именно только это на данный момент возможно в их отношениях. Потому и раздражают его всякие уменьшительно-ласкательные эпитеты. В этом он похож на моего сына. Лет в пять мое ласковое "Мой малыш" вызывало в нем бурю эмоций и вопли что он уже большой. И только когда он стал улыбаться слыша это я понял, что малыш действительно чуток повзрослел. Маленько утрируя сделаю свой вывод. Когда Катце адекватно прореагирует на ласковое прозвище "котенок", а Лерой с энтузиазмом))) подставит ему свой зад, вот тогда можно будет считать что пара вполне готова к вступлению))) в совместную жизнь. А хеппиэнда конечно тоже очень хочется. Ну не люблю я негатив.
Донна Роза: Слушайте, огромное спасибо за такое спокойное обсуждение. Потому что горестные вопли на розовом форуме по поводу несчастного блонди и эгоистичной сволочи-шлюхи-неблагодарной твари-безответственного типа Катце меня в депрессию вогнали. Не эгоист у меня Катце, а просто растерявшийся пацан. Всё у него впервые - отпуск, женское внимание, пробудившиеся отцовские чувства. Он попал на карусель - и катается до одури. Не было такого раньше в его жизни.
Тави Энк: Донна Роза Вот и надо ему помочь разобраться в себе, я про Катце, чего он хочет сам:) а что бы понять, может стоит потерять или создать видимость, что потерял. Что имеем не храним, потерявши плачем.
Донна Роза: Получать по морде он точно не хочет. Это он понял.
Тави Энк: Донна Роза Я верю в Лероя, он блонди, он умный, у него айкью зашкаливает, он найдет выход. Прооперирует Катце сам, тот очнется и опа! Он Женщина, в смысле Катце-женщина. Долорес в отпаде, а Лерой с правильной с террианской точки зрения ориентацией. А Катце счастлив, с любимым и чтоб рожать мог:))(Шучу, но кто знает)
Донна Роза: Тави Энк , Катце - женщина?! "Сеня, про зайцев - это неактуально!" Хотя... А почему бы нет... Слушай, я на тебя сошлюсь, если напишу злобный гоумливый стёб.
ehwaz: Тави Энк Замечательная идея!!!!!
Советник Эм: А может не надо глумливый стеб? Или если надо, то в качестве пародии на самоё себя... Вообще стебы на грустные истории хорошо получаются у Фани, надо его припахать. Розочка, а ты пиши дальше, не съезжая на стеб, ладно? Очень хочется продолжения.
Theodorus: Тави Энк, бинго! Добавь еще, что Катце олицетворение русской женщины. Рабочая такая лошадь. Сразу вспомнился "Международный Фурнитурский День". Слушай, Роза, твой фик порождает просто непредсказуемую реакцию. Советник Эм пишет: [стебы на грустные истории хорошо получаются у Фани, надо его припахать] Вив, спасибо, радость. Но, думаю, Роза прекрасно обойдется без стеба, окончив хоть и грустно, но страшно сентиментально. За что и люблю!
Тави Энк: Theodorus Не фига, из Катце выйдет отличная рыжая стервозина, нервная такая, неуверенная в себе и в общем милая.
Донна Роза: Theodorus пишет: хоть и грустно, но страшно сентиментально. Федеральский, блин, я и без того комплексую, а ты подсыпаешь соли на раны! Изверг!
Theodorus: Тави Энк пишет: [рыжая стервозина, нервная такая, неуверенная в себе и в общем милая] Милая стервозина? Прелесть! Донна Роза, тебе ли комплексовать? Не отвлекайся - народ в ожидании чуда.
Советник Эм: Theodorus пишет: Донна Роза, тебе ли комплексовать? Не отвлекайся - народ в ожидании чуда. Вот-вот, всеми конечностями поддерживаю!
полная версия страницы